дальнейших экспериментах, то подставные люди годами будут изображать активную научную деятельность,

– на этих словах я улыбнулся, заметив в глазах Дитте понимание.

Следующим подал голос француз Жан-Люк Дени. Сухощавый лысеющий блондин с вытянутым

тонким, как и все его черты, лицом. Мне не довелось узнать его близко. Его прерогатива – работа с

микроскопом и компьютером, а не с пациентом. Он был теоретик, а не практик.

– Согласен с вами, мистер Харт, но не означает ли это закрытие лаборатории? – последовал

осторожный вопрос.

– Ни в коем случае. Я по-прежнему буду финансировать вашу работу, однако теперь предлагаю

самим решать, чем заниматься. Естественно, после того как поставите меня на ноги, – усмехнулся я.

Француз задумался.

– Не стану на вас давить своим присутствием, – сказал я, заметив, что остальные не спешат озвучить

свое мнение. – Хорошо всё обдумайте и примите правильное для себя решение.

Том отвез меня в палату, и мы еще долго проговаривали каждую возможную деталь, которая могла

бы возникнуть в результате нашей лжи.

На следующий день Дитте сообщил, что не все посчитали мои доводы разумными, но ради

вознаграждения готовы хранить молчание об успехе своего открытия. Я с самого начала верил, что здравый

смысл этих людей должен победить тщеславные амбиции. Хотя, думаю, обещанная компенсация сыграла

не последнюю роль в принятии решения.

Прошло две недели.

Эти четырнадцать дней подарили мне новые ощущения и надежду на полное выздоровление. Мои