компенсации по двадцать миллионов долларов каждому.

Я замолчал, давая возможность присутствующим, как следует обдумать полученную информацию.

Дитте был безусловным авторитетом в коллективе клиники, поэтому для меня было важно именно его

мнение.

Том, желая приободрить, по-дружески похлопал меня по плечу. Всё это время он стоял у меня за

спиной, но я чувствовал, что он напряжен не меньше.

Первым нарушил молчание итальянец Джованни Бенитес. Смуглый, с черными как смоль волосами,

зачесанными назад и гладко прилизанными. Его карие глаза светились умом и темпераментом. Чертами

лица он больше напоминал индийского раджу, нежели итальянца. Поправив очки в тонкой золоченой

оправе, он произнес:

– Моя жена знает, что операция прошла удачно и вы идете на поправку. Никто не предупредил, что

деятельность лаборатории должна держаться в тайне от родных. Мы созваниваемся каждый день, и я не

посчитал нужным скрывать от нее правду.

– Если проблема только в этом, то через несколько дней мой сын сделает заявление о неудачно

проведенной операции и моей кончине, – ответил я. – Вы же, в свою очередь, уже сегодня можете

сообщить супруге, что мое состояние резко ухудшилось. Также могу добавить, что для вашей безопасности

готовятся документы, в которых будут фигурировать имена совсем других людей, которые якобы меня

оперировали. Именно они будут общаться с правоохранительными органами, и на них выйдет Броуди, о чем

они, естественно, будут предупреждены. Эти врачи постараются его убедить, что дальнейшие исследования

бессмысленны и такая операция попросту невозможна. Ну а если он не поверит и будет настаивать на