— Да, конечно, иначе и быть не могло, — выдохнула Агнес. Ангел улыбнулась:

— Это же Барти.

А мальчик продолжал подъем, преодолевая ветвь за ветвью, перехватывая руками, упираясь коленями, иной раз вставал и шёл по горизонтальной ветви, перелетал по воздуху, держа курс на вершину, все уменьшаясь и уменьшаясь в размерах. Сорок футов от земли, пятьдесят, уже и крыша далеко внизу, между ним и небом оставалась лишь зелёная вершина.

Двигаясь вокруг дерева, чтобы получше разглядеть Барти, люди останавливались, чтобы подбодрить Агнес, но только жестом — не словом, словно боялись говорить во время подъёма. Мария легонько сжала её предплечье. Целестина помассировала шею. Эдом обнял. Уолли улыбнулся и сжал кулаки, оттопырив большие пальцы. Том Ванадий колечком из большого и указательного пальцев показал, что всё будет хорошо. Обязательно будет. И бояться тут нечего. Знаки, жесты, возможно, потому, что они не хотели, чтобы она слышала дрожь в их голосах.

Пол держался рядом с ней, иногда вдруг смотрел на землю, словно опасность исходила снизу, а не сверху, и в этом где-то был прав, потому что убивал не полет — удар о землю, обнимал её, прижимая к себе, но тоже молча.

Говорила только Ангел, и в её голосе чувствовалась абсолютная уверенность в Барти.

— Все, чему он может научить меня, я могу выучить, и всё, что я могу увидеть, он может узнать. Все, тётя Агги.

Барти поднимался выше и выше, страх Агнес нарастал, но к нему примешивалась удивительная, иррациональная радость. Осознание, что это можно сделать, что темноту можно победить, затрагивало глубинные струны её души. Время от времени мальчик останавливался, то ли передохнуть, то ли вновь «взглянуть» на трёхмерную карту, которая находилась у него в голове. И всякий раз вновь начинал подъем, хватаясь рукой там, где следовало, ставя ногу на прочную опору. Сердце Агнес было высоко на дереве, слилось с сердцем Барти, словно он вновь оказался с ней, внутри её, в безопасности её матки, как в тот дождливый день, когда в переворачивающемся автомобиле она из жены превращалась во вдову.

Наконец, уже на закате солнца, Барти добрался до самой высокой из развилок, за которой ветви, слишком молодые и тонкие, не могли выдерживать вес его тела. На фоне красного неба, предвещавшего прекрасную погоду, он выпрямился во весь рост, левой рукой ухватившись за ветку, а правую гордо уперев в бедро, хозяин, поднявшийся над темнотой и обозревающий свои владения.

Семья и друзья радостными криками отметили его успех, но Агнес понимала, что невозможно представить себе, каково быть таким, как Барти, слепым и благословенным, с сердцем, заполненным не только добротой, но и смелостью.