— Если такое может случиться, Барти… что ещё?

— Может, достаточно и этого.

— Да, разумеется! Разумеется, достаточно! Но… Ты знаешь, я практически ни о чём не сожалею. Разве что об одном: я не смогу увидеть, ради чего судьба свела тебя и Ангел. Я знаю, ради чего-то хорошего, Барти. Более того, чего-то прекрасного.

Несколько дней они тихо радовались возвращению его зрения, и все это время она не уставала наблюдать, как он ей читает. Барти подозревал, что она его не слушает. Сам факт, что он вновь стал зрячим, поднимал ей настроение лучше любых слов, кем-либо написанных.

Девятого ноября, после полудня, когда Пол и Барти сидели у её кровати, предаваясь воспоминаниям, а Ангел на кухне готовила им чай, Агнес вдруг ахнула и закаменела, став белее мела. А когда вновь смогла говорить, выдохнула:

— Позовите Ангел. Остальных некогда.

Все трое сгрудились вокруг неё тесным кружком, словно надеясь, что смерть не сможет отнять у них то, что они не хотели отдавать.

— Как мне нравилась твоя невинность… — сказала она Полу. — Как мне нравилось учить тебя.

— Агги, нет! — молил он.

— Только никуда больше не уходи, — напомнила она ему. Голос ослабел, когда она обратилась к Ангел, но Барти почувствовал в нём безмерность любви к девочке.

— В тебе господь, Ангел, ты вся сияешь, и нет в тебе ничего дурного.

Не в силах говорить, девочка поцеловала её и положила голову ей на грудь, чтобы навсегда сохранить в памяти биение её чистого сердца.

— Вундеркинд, — сказала Агнес Барти.

— Супермамик, — ответил он.

— Бог дал мне чудесную жизнь. Помни об этом.

Покажи свою силу, как бы говорила она.

— Хорошо.

Она закрыла глаза, он уже подумал, что она ушла, но глаза Агнес вновь раскрылись.

— Есть одно место, за всеми теми мирами…

— Я надеюсь на это.