Между ним и главной лестницей на четвереньках стоял мужчина.

Дэнни замер.

Мужчина посмотрел на него. Сверкнули маленькие красные глазки. На нем был серебристый маскарадный костюм. Костюм собаки, как сообразил Дэнни. Сзади свисал длинный гибкий хвост с шариком на конце. Вдоль спины к шее тянулась застежка-молния. Слева от мужчины на полу валялась маска то ли собаки, то ли волка, с пустыми глазницами и бессмысленно оскаленной пастью; сквозь клыки из папье-маше просвечивала сине-черная ткань ковровой дорожки.

Рот, подбородок и щеки самого мужчины были перепачканы кровью.

Он начал рычать на Дэнни. При этом он ухмылялся, хотя рык звучал по-настоящему грозно. Звук исходил откуда-то из горла – устрашающий и по-звериному примитивный. Затем он принялся лаять. Его зубы тоже были в крови. Он начал ползти в сторону Дэнни, волоча за собой бесхребетный хвост. Маска осталась лежать на месте, уставившись пустыми глазницами куда-то за спину Дэнни.

– Пропустите меня, – сказал он.

– Я тебя съем, маленький мальчик, – ответил мужчина и вдруг разразился лаем. Лай не был настоящим, подлинной в нем была только злоба цепного пса. Темные волосы мужчины слиплись от пота. Ему было жарко в плотном костюме. От него пахло смесью виски и шампанского.

Дэнни попятился назад, но не сдавался.

– Пропустите меня.

– Ни за что на свете, как сказал поросенок Наф-Наф, – ответил ему человек-собака. Его крошечные красные глазки внимательно разглядывали лицо Дэнни. А потом он повторил, ухмыляясь: – Я съем тебя, мальчик. И думаю начать с твоего сладенького членчика.

Он двинулся вперед, подпрыгивая и порыкивая.

Нервы у Дэнни не выдержали. Постоянно оглядываясь через плечо, он бросился назад в короткий коридор, который вел к их квартире. Сзади донеслась смесь собачьего лая, рыка и воя с вполне человеческими причитаниями и смешками.

Дэнни снова замер в коридоре, дрожа всем телом.

– Поднимай его! – крикнула из-за угла пьяная собака. В голосе смешались тоска и злоба. – Поднимай, ты, Харри, сучий потрох! Мне плевать, сколько у тебя казино, авиакомпаний и киностудий! Я все равно знаю, какое ты ничтожество, когда остаешься один у себя д-дома! Поднимай! Я буду пыхтеть и надувать его… пока Харри Дервент не разлетится в мелкие клочья!

Он закончил протяжным воем, который перешел в крик ярости и боли, а потом затих.

Дэнни с опаской вернулся к закрытой двери квартиры в конце коридора. Заглянул внутрь. Мама продолжала спать, даже не сменив позы. Никто ничего не слышал, кроме его самого.

Он снова тихо закрыл дверь и вернулся к пересечению коридоров, надеясь, что человек-собака исчез, как пропали следы крови со стены президентского люкса. Дэнни осторожно выглянул за угол.