Но он ничего не видел и не слышал. Джек стоял, положив руку на клапан, который мог сбросить давление, предотвратив взрыв, и его глаза сияли сумасшедшим огнем, как два сапфира в глубоких оправах глазниц.

(Это мой последний шанс.)

Единственным, что еще оставалось у них, были полисы страхования жизни, которые они с Уэнди завели вместе летом между первым и вторым годами, проведенными в Стовингтоне. Сорок тысяч долларов в случае внезапной смерти, а при гибели в железнодорожной катастрофе, при крушении самолета или при пожаре выплата удваивалась. Сектор «Приз»! Умри, и семья получит приличные деньги.

(Пожар… восемьдесят тысяч долларов…)

И ведь у них будет время выбраться из отеля. Даже если сейчас они спят наверху, времени окажется достаточно. В это он твердо верил. И никакие живые изгороди не смогут их удержать, если «Оверлук» охватит пламя огромного пожара.

(Пламя.)

Стрелка под замызганным, мутным стеклом плясала рядом с числом 215.

Его посетило еще одно воспоминание. Детское воспоминание. Осы устроили себе гнездо среди нижних веток яблони, росшей позади их дома. И одного из братьев – он сейчас уже не мог припомнить, кого именно – укусила оса, когда он качался на качелях, которые отец соорудил, подвесив к тому же дереву старую автомобильную покрышку на веревке. Случилось это поздним летом, когда осы делаются особенно агрессивными.

Тогда их отец, только что вернувшийся с работы в белых больничных одеждах и с пивным облаком вокруг головы, собрал всех своих мальчиков – Бретта, Майка и маленького Джеки – и сказал, что сейчас разберется с осами.

– Смотрите внимательно, как это делается, – произнес он с улыбкой, слегка покачиваясь (трости у него еще не было, авария с грузовиком произойдет лишь несколько лет спустя). – Быть может, это вас хоть чему-то научит. Мне этот трюк тоже показал родной папаша.

Потом он сгреб в большую кучу влажные от дождя палые листья под веткой, с которой свисало гнездо – более смертоносный фрукт, чем те мелкие, но сладкие яблоки, которые появлялись на дереве в конце сентября. До их сбора оставалось еще полмесяца. Затем отец поджег листву. День стоял ясный и безветренный. Листья тлели, но не разгорались по-настоящему, и от них исходил запах – даже аромат, – который преследовал Джека потом каждую осень, когда по субботам соседские мужчины в легких ветровках собирали листья на своих лужайках и принимались палить их. Сладкий запах с легкой горчинкой, такой насыщенный и вызывающий столь много воспоминаний. Тлеющая куча листьев давала много дыма, который поднимался вверх и скоро совершенно окутал гнездо, скрыв его из виду.