Отец оставил листья тлеть до самого вечера, попивая пиво на террасе и швыряя пустые банки в ведро, которым жена пользовалась для мытья полов. Старшие братья расположились рядом с ним, а Джеки сидел на ступенях, подбрасывал привязанный к доске шарик и монотонно напевал одну и ту же строку из песни: «Сердце изменницы бьется в твоей груди… Только ты счастья в жизни не жди…»

Без четверти шесть, как раз перед самым ужином, отец направился к яблоне. Сыновья с опаской держались у него за спиной. В руке он нес садовую тяпку. Сначала он раскидал тлеющую кипу листьев, оставив догорать мелкие угольки. Затем ручкой тяпки со второй или третьей попытки сбил гнездо с ветки на землю.

Мальчики испуганно метнулись под защиту террасы, но отец остался невозмутимо стоять над гнездом, лишь жмурясь от дыма и слегка покачиваясь. Джеки подкрался поближе, чтобы все рассмотреть. Несколько ос вяло ползали по бумажной поверхности своего бывшего жилища, но даже не пытались взлететь. А изнутри гнезда, из грозного черного отверстия, доносился незабываемый звук: низкий и злобный гул, напоминавший гудение высоковольтной линии электропередачи.

– Почему они не попытались ужалить тебя, папа? – спросил он.

– Потому что от дыма они пьянеют, Джеки. Принеси мне канистру с бензином.

Он бросился выполнять поручение, а отец полил гнездо янтарным топливом.

– Отойди в сторонку, Джеки, если не хочешь лишиться бровей.

Он отошел. Откуда-то из многочисленных карманов своей белой куртки отец достал длинную кухонную спичку. Зажег ее, чиркнув головкой по ногтю большого пальца, и кинул поверх гнезда. Возник бело-оранжевый всполох, яростный, но почти бесшумный. С громким хохотом отец тоже отступил в сторону. В считанные секунды от гнезда не осталось почти ничего.

– Огонь, – сказал отец, повернувшись к Джеки. – Огонь убивает все живое.

После ужина мальчики вышли в сумеречный задний двор и с серьезным видом встали в кружок вокруг почерневшего остова гнезда. Изнутри то и дело раздавались хлопки, когда осиные трупики взрывались, как жареная кукуруза.

Стрелка манометра поднялась до 220. Внутри котла нарастал металлический стон, струйки пара пробивались в сотнях мест, напоминая иглы дикобраза.

(Огонь убивает все живое.)

Джек внезапно вздрогнул, придя в себя. Он задремал… и чуть не отправил их всех на тот свет. И о чем, черт возьми, он только думал? Защитить отель от разрушения было его первейшей обязанностью. Он ведь его смотритель.

От страха его ладони мгновенно покрылись потом, и он даже не смог с первого раза как следует ухватиться за колесо клапана. Но потом, просунув пальцы в перегородки, начал вращать: один круг, другой, третий. Раздалось громкое шипение, подобное дыханию дракона. Облако теплого тропического тумана поднялось из-под котла и окутало Джека. Какое-то время он не мог видеть циферблат манометра и решил, что слишком промедлил: внутри бойлера продолжалось громкое клокотание, а грохочущие звуки даже усилились.