(
Джек осознал, что его онемевшие голосовые связки не издают ни звука, и повторил:
– Я бы хотел встретиться с управляющим. Я… Мне кажется, что он не понимает. Мой сын никаким боком не причастен ко всему этому. Он…
– Мистер Торранс, – перебил его Ллойд, мягкий голос лился из окруженного чумными язвами рта, – вы встретитесь с управляющим, когда настанет срок. Он, между прочим, принял решение сделать вас в этом вопросе своим доверенным лицом. А теперь пейте, пейте.
– Пейте, пейте, – эхом повторили все.
Джек снова поднял бокал дрожащей рукой. Это был чистый джин. Он посмотрел внутрь, и у него возникло ощущение, что он тонет.
Сидевшая рядом с ним женщина вдруг запела монотонным мертвым голосом:
–
Песню подхватил Ллойд, потом мужчина в синем костюме. Человек в наряде собаки стал подвывать, постукивая лапой по столику.
В общий хор влился голос Дервента. Из угла его рта залихватски торчал окурок сигареты. Правой рукой он обнимал женщину в саронге за плечи, пальцами рассеянно и небрежно лаская ее грудь. Глядя на человека-собаку с насмешливым презрением, Дервент допел куплет:
Джек поднес напиток к губам и опорожнил бокал тремя большими глотками. Джин огненным поездом промчался сквозь глотку, взорвался в желудке, и взрыв мгновенно отдался в мозгу, заставив его несколько раз конвульсивно содрогнуться.
Но как только конвульсии прекратились, он почувствовал себя превосходно.
– Повтори, пожалуйста, – сказал он, толкая пустой бокал в сторону Ллойда.
– Разумеется, сэр, – отозвался Ллойд, беря бокал. Он снова выглядел вполне нормально. Сосед Джека слева спрятал револьвер. А женщина справа, как и прежде, не могла оторвать глаз от своего «сингапурского слинга». Одна из ее грудей полностью обнажилась и легла на кожаную окантовку барной стойки. Теперь ее вялый рот исторгал лишь невнятное бормотание. Зато в баре возобновился всеобщий разговор, нити которого сплетались и расплетались в каком-то бесконечном клубке.