– Прошу прощения, – хрипло извинился Джек. У него внезапно возникло чувство, что он заперт в четырех стенах – своего рода клаустрофобия, – и ему захотелось выйти наружу. Он соскучился по прежнему «Оверлуку»… Без всех этих незваных гостей. А ведь они даже не отдали ему должное как человеку, который открыл для них путь; он оставался всего лишь одним из десятков тысяч статистов, собачкой, исполнявшей трюки по их командам.

– Вам не за что извиняться, – отозвался человек в белом пиджаке. Вежливая, безукоризненная фраза в устах человека с лицом грубого мужлана прозвучала сюрреалистично. – Выпьете что-нибудь?

– Да, мартини.

За спиной раздался новый взрыв смеха. Теперь Роджер пытался провыть мелодию «Дома на ранчо». А кто-то даже уселся за кабинетный рояль «Стейнвей», чтобы подыграть.

– Будьте любезны, сэр, возьмите.

У него в руке оказался холодный бокал. Джек с благодарностью влил в себя его содержимое, чувствуя, как джин глушит робкие ростки трезвости.

– Как вам напиток, сэр?

– Превосходный.

– Благодарю вас, сэр. – И тележка продолжила движение.

Внезапно Джек протянул руку и тронул мужчину за плечо:

– Что вам угодно, сэр?

– Простите за излишнее любопытство, но… Как вас зовут?

Его собеседника вопрос, казалось, ничуть не удивил.

– Грейди, сэр. Меня зовут Делберт Грейди.

– Так, значит… То есть я хотел…

Бармен вежливо смотрел на него и ждал. Джек сделал новую попытку заговорить, хотя язык у него теперь заплетался и от выпитого, и от изумления, а потому каждое слово ворочалось во рту огромным кубиком льда.

– Разве вы не были здесь когда-то зимним смотрителем? Когда вы… Когда вы…

Но он никак не решался довести мысль до конца.

– Нет, сэр, здесь, вероятно, какая-то ошибка.

– Но ваша жена… Ваши дочери…