– Бес?

– Мы обязательно поговорим снова, – сказала Бес. – Я уже передала свою разностную копию по электронной почте. Люблю тебя, Ласка.

– Я тоже тебя люблю.

Она избегала взгляда Нади, ведь она только что призналась в любви к программному обеспечению. И она ненавидела себя за то, что пришлось этого стыдиться.

Натали видела снимки зим в Торонто времен детских лет ее отца и ее бабушек и дедушек: снежные крепости, снегоуборочные машины, грузовики, посыпающие дороги солью. Но за все то время, что она провела в городе, ни разу не выпало достаточно снега, чтобы слепить приличный снежок, да и тот снег, что падал, совсем не был похож на высокогорный снег на вершинах Уистлера и Монблана, где они играли с Корделией. Здесь с неба сыпал серый замороженный заварной крем, который прилипал к тротуарам и улицам в конце января и сходил только в апреле, а иногда даже в мае. В особенно холодные дни на дорогах образовывалась опасная наледь, по которой было страшно ходить, а в некоторых местах она была настолько тонкой, что можно было провалиться ногой в хлюпающие лужи ледяной воды.

Как раз таким оказалось дно оврага: достаточно ледяное, чтобы обжечь, если коснуться его голой рукой, и недостаточно заледеневшее, чтобы оставаться вязким, так что ботинки Ласки сразу же погрузились в ледяную жижу. Она продиралась сквозь лед в чужой одежде: кое-что от костюма ниндзя, взятое у Нади, немного одежды для холодного времени года в стиле ушельцев, напечатанной будто в каком-то параллельном мире и не имевшей каких-либо маркировок производителей, впитывающая пот и влагу и отталкивающая грязь, мягкая изнутри и твердая как камень снаружи, но напечатанная с таким рябым узором, что можно было сломать глаза. Она смотрела на свои колени, продираясь через грязь и снежную кашу, с трудом спускаясь вниз, и от этого кружилась голова.

Даже Надя, одетая в такие пестрящие шмотки, что невозможно было смотреть на них больше двух секунд, боролась с рельефом, пританцовывая, спускалась с холма, спотыкалась, падала, пыталась хвататься за скользкие стволы и ветви кустарников. Однако она значительно опередила Ласку, которая успокаивала себя, что оставалась пленницей в течение нескольких месяцев и практически не упражнялась. Кроме того, она не была крутой ниндзя-наемницей.

Ласка тяжело и часто дышала, и сердце готово было выпрыгнуть из груди. Голова кружилась не только от расцветки, рябившей в глазах. Нужно было продолжать идти, однако существовала опасность, что она сейчас пресытится кислородом, потеряет дыхание и сыграет в ящик. Она замедлила ход, хватаясь за ветви. Жесткие ладони перчаток слишком большого размера настолько хорошо цеплялись за деревья, что готовы были слететь, приложи она чуть больше усилий.