– Ты про свои волосы? Я могу познакомить тебя с доктором Вибулполпрасертом…

– Нет, при чем тут эти дурные волосы. Мне наплевать на мои волосы, я про вот это. – Он с силой похлопал себя по бедру.

– Не бей так себя, – она попридержала его руку.

– Ты не понимаешь. Словно другой человек глядит на меня в зеркало…

– Сет?

– Что?

Она долго смотрела на него, ничего не говоря. Видела, как его постепенно озаряет понимание:

– А-а.

– Ты понимаешь.

– Я понимаю. – Она медленно помогла ему опуститься на кровать и держала, пока он не заснул, дурында этакая.

Было 3:15 утра. Он снова спал. Она стала гораздо чаще заставать его за такими ночными посиделками. Из-за этого она волновалась, так как знала, что такое не узнавать человека в зеркале. Она понимала мучительное чувство неправильности. Часть ее хотела взглянуть ему в глаза и сказать, чтобы он, наконец, стал взрослым: если он желает испытывать дисфорию, то ему надо было родиться трансгендером и испытать на себе влияние целого мира, настойчиво утверждающего, что он является тем, кем себя, на самом деле, никогда не чувствовал.

Она знала, что эти разговоры будут совершенно бессмысленны. Боль оставалась болью. Все окружающие как намеками, так и в открытую говорили ему, что он уже не тот молодой человек, за которого пытается себя выдать. И Тэм понимала, что самое скверное заключалось именно в том, что его тело упрямо напоминало ему, что теперь это тело пожилого человека.

Она частично чувствовала последствия тех испытаний, через которые сейчас проходил Сет. Это временно. У нее они прошли, когда она была гораздо моложе. Она с легкостью приняла их, ведь она могла лучше маневрировать среди всех этих испытаний благодаря своим мыслям и гормональным режимам. Она и не думала уходить в отрицание, как Сет. Тот действительно выглядел как мальчик до тех пор, когда внезапно нахлынула старость.

Плотнее запахнув свой халат, она выкатилась в коридор, прислушиваясь к движению других людей, живущих в доме. Свет в коридоре был приглушенным, в окне виднелось безоблачное ночное небо, тронутое городскими огнями. Они были редкими и не могли заглушить своим светом сияние луны и россыпей звезд. Там, вверху, уже жили ушельцы, в том числе некоторые старые пердуны, знакомые ей еще со времен Тетфорда. Иногда она болтала с ними в чате, хотя высокие задержки делали такое общение, скорее, необычным явлением, чем светским трепом.

Все спали. Свет включился, когда она забрела в кухню: чуть ярче над поверхностями для готовки, чуть глуше над столами; дом предположил, что она хочет что-то приготовить, прежде чем сесть за стол, поэтому начал подталкивать ее к определенным действиям. Те места, где нужно было выполнить какие-либо работы, были подсвечены розовым светом, некоторые остывающие блюда нужно было поместить в холодильники, некоторые сковородки были выставлены вверх дном для сушки на большой поверхности для готовки и забыты. Дом знал, кто их здесь оставил. В случае необходимости жильцы могли ввести таблицы лидеров в категории «гуру по выполнению домашних обязанностей» и «уничтожители хаоса», которые бы отображались на всех интерфейсных поверхностях дома. В некоторых домах эти таблицы отображались на зеркалах ванных комнат. Жильцам приходилось сталкиваться с суровой реальностью разделения труда, выдавливая по утрам зубную пасту из тюбика.