Майкл отстраняется.
– Тирни являлась ко мне во сне. – Он обращается к толпе. – Ночь за ночью мы с ней лежали на нашем лугу. Вот насколько крепки связывающие нас узы.
– Этого не может быть, – выкрикивает кто-то из стоящих в толпе. – Она же шлюха. Это очевидно всем.
Мистер Уэлк делает знак стражникам схватить меня, но Майкл становится на их пути.
– Если вам нужно кого-то наказать, накажите меня, – говорит он. – Это моя вина. Я приказывал ей являться ко мне в ее снах, я заставлял ее отдаваться мне, потому что я эгоистичен и хотел соединиться с ней сразу, не желая ждать целый год.
Я всматриваюсь в его лицо, поскольку не могу определить, действительно ли он настолько одержим, чтобы верить в то, что говорит сейчас, или же он намеренно лжет, чтобы защитить меня.
– Я знаю про сны Тирни. – Рядом со мною становится Герти. – Они так же реальны, как то, что сейчас она стоит перед вами.
– Это колдовство, – раздается бас из толпы. – Эти двое сговорились. Это непотребство.
Я прошу Герти не вмешиваться, не навлекать на себя неприятности ради меня, когда к ней присоединяется Кирстен. Одна за другой ко мне подходят девушки, с которыми я пережила год благодати. И у меня едва не подгибаются колени. Никогда в жизни я не видала, чтобы женщины выступали единым фронтом так, как сейчас. И, обводя глазами площадь, я вижу, что это заметили все. Мужчины слишком увлеклись своими пустыми разглагольствованиями о волшеб – стве, и сейчас их лица красны, они гневно вопят, а женщины стоят молча, как будто ждали этого всю свою жизнь. И подобно дымку на далеких горах на одежде нескольких женщин вспыхивают крошечные красные цветы.
Я вижу такой цветок на грудке передника женщины, работающей в цветочном ларьке, той самой, которая в День невест, перед моим уходом из округа подарила мне фиолетовый ирис, символ надежды. Еще один цветок алеет под кружевным воротником тети Линии; помню, в День невест она сказала оставаться в лесу, где мне самое место, и уронила веточку остролиста – а ведь кусты остролиста росли на склоне холма, неподалеку от источника. Приколот красный цветок и к платью Джун. Она тайком зашила в мой плащ сотни семян овощей. А матушка сказала мне, что в источнике вода свежее всего.
Пытаясь помочь, они все так рисковали, а я об этом даже не подозревала. И мне вспоминаются слова матушки:
– Хотя глаза твои и открыты, ты не видишь дальше своего носа, – шепчу я.
На глаза мои наворачиваются слезы, но я не решаюсь моргать, потому что не желаю ничего пропустить.