Дыхание мое становится частым и неглубоким. Я обвожу глазами толпу в поисках ответа, и мои глаза останавливаются на лице матушки. Ее неподвижные глаза смотрят прямо в мои, нижняя губа чуть заметно дрожит. Она сдвигает в сторону обмотанный вокруг шеи шарф, и я вижу, что над сердцем у нее приколот тот же самый красный цветок. Меня вдруг осеняет, и я так поражена, что мне приходится наклониться и упереться ладонями в колени, чтобы не лишиться чувств.

Это она.

Этот шрам на ее лодыжке остался от раны – она попала ногой в медвежий капкан, который стражники установили в лесу в ночь перед днем невест. Поэтому-то у нее по ноге и текла кровь, а отвар с сангвинарией она пила, чтобы избежать заразы. И к приговоренным женщинам она всегда подходила первой именно потому, что хотела сказать им слова утешения и тайком передать им вот этот красный цветок. Мать Райкера сказала мне: – Ты очень похожа на нее — и слова ее относились не к девушке из моих снов, а к моей матери. Именно она все это время встречалась в лесу с женщинами предместья.

Она и есть та узурпаторша, о которой шушукаются в округе, которую пытаются изловить.

Мне хочется подбежать к ней, поблагодарить ее… за то, что она позволяла мне видеть сны, за то, что она рискует жизнью, пытаясь помочь женщинам округа и предместья, но я не могу. Единственное, что я могу сделать – это стоять и глотать оскорбления, терпеть очередную боль. Я пытаюсь сдержать свои чувства, но мое лицо дергается, его сводит нервный спазм. Мои щеки обдает жар. Раньше я подозревала, что все дело в пробуждающемся во мне волшебстве, теперь же поняла, что это такое на самом деле. Это ярость.

Мистер Уэлк кладет руку на сгорбленные плечи Майкла.

– Как тебе известно, сегодня я складываю с себя обязанности главы совета и передаю их тебе, но, принимая во внимание тяжесть содеянного, я приму решение за тебя.

Я жду, я жажду, чтобы наконец объявили мой приговор, потому что как только он это сделает, я смогу сказать мою правду. Закон гласит, что во время экзекуции или казни женщина должна все видеть и слышать. И, даже если они попытаются заставить меня молчать, человеческое тело сгорает не сразу…

Мистер Уэлк надменно обращается к толпе.

– В качестве своего последнего акта служения округу Гарнер и дара моему сыну я приговариваю Тирни Джеймс к…

– Это мой ребенок, – говорит Майкл, не отрывая глаз от земли.

Все ахают. В том числе и я.

– Полно, полно. – Мистер Уэлк вскидывает руки. – Мы же все знаем, что в последний год Майкл не покидал округ. Юноша потрясен, вот и все, потрясен и смятен. Просто дайте ему минутку, чтобы он смог прийти в себя. – Мистер Уэлк поворачивается к своему сыну. – Я понимаю, что ты огорчен, но…