Мэри действительно направлялась к нам.

— Привет, Эл, — сказала она, не обращая внимания на вытаращенные от изумления глаза остальных девчонок. — Ты не хочешь немного прогуляться со мной в субботу, если ты, конечно, ничем не занята? — Голос у Мэри был тихий, мягкий; у меня лично он всегда вызывал ассоциации с собакой, которую слишком часто пинают ногами.

— Извини, — сказала я. — Но в субботу у нас «хоумкаминг»[49].

Сьюзен захихикала, подталкивая локтем то Беки, то Николь. А когда Мэри ушла, она заявила мне:

— Тебе просто необходимо от нее избавиться, Эл. А то на нас уже люди смотрят.

А в среду Мэри налетела на меня после урока физкультуры.

Я тут же вскочила, с трудом вытащив расческу из густых, еще влажных волос, и сердито закричала, сама не знаю на кого — на Беки, на Сьюзен или на Николь, которые возбужденно что-то обсуждали в другом конце раздевалки. Вечеринка должна была состояться уже в субботу, и мы без конца строили планы, спрашивали друг друга: «А что ты наденешь?», беспокоились, какие туфли лучше надеть (сремешками и открытым носом или закрытые), какую помаду выбрать (матовую или с блеском), каким лаком покрыть ногти («френч» или классическим ярко-красным).

— А я собираюсь использовать помаду «Полночь», такую розовато-лиловую, — провозгласила Сьюзен откуда-то из-под полотенца.

Николь цапнула Сьюзен за пояс от шортиков.

— Тоже мне сюрприз! Они бы еще назвали эту помаду «Миссионерская полночь» или «Полночный член Билли Бакстера» — потому что именно на нем она и окажется.

Сьюзен ответила не менее злой шуткой, и Николь взвыла от смеха, а я бросилась к ним через всю раздевалку, чтобы показать мое последнее приобретение в области макияжа. Вот тут-то Страхолюдина Мэри, вечно ходившая с опущенной головой и смотревшая себе под ноги — то ли из опасения, что может с кем-то столкнуться, то ли из чувства униженности и отвращения к себе, — на меня и налетела.

Прекрати, Елена! Ты же прекрасно знаешь, что это ты сама на нее налетела. Ты ее попросту не заметила, эту вечную невидимку, вот и столкнулась с ней.

И мы обе грохнулись на пол, роняя чужие полотенца и гимнастические шортики.

Николь снова взвыла от смеха.

— Ты осторожней, Лен. Смотри, наберешься этих католических вошек.

Я, конечно, могла бы что-то ей ответить. Ну, во всяком случае, могла бы сказать нечто отличное от того, что сказала. Или прибавить к тому, что сказала, что-то еще. Или сказать Страхолюдине Мэри что-то совсем другое, а не те слова, которые я даже сейчас припоминать не осмеливаюсь.