– Мне кажется, или я уже всё сказал? – доктор Даунинг поднял указательный палец вверх, – да? Верно. Тогда почему вы ещё что-то обсуждаете, и я слышу какие-то слова из ваших уст, которых быть уже не должно? Начинайте прямо сейчас же, – доктор Даунинг обвёл всех быстрым взглядом и развернулся к выходу.
– Вы не останетесь с нами, доктор?
– Я буду позже, у меня один важный пациент, – ответил доктор, не оборачиваясь.
Диана Донован сидела в приёмной, бездумно водя носком правой туфли по кругу, повторяя контуры узора на плитке, из которой был выложен пол. Сегодня она приехала без записи, хотя обычно так не делала.
– Диана, дорогая, – доктор Амарий Даунинг вошёл в приёмную и тепло улыбнулся женщине, протягивая руку для приветствия.
– Доктор Даунинг, добрый день, извините, я не слишком вас отвлекла сегодня? – спросила Диана, встав, и сделав шаг навстречу доктору.
– Ну что вы, Диана, вы никогда меня не отвлекаете, заходите, пожалуйста, – он открыл дверь в свой кабинет и пропустил её вперёд, – я рад вас видеть.
Томас Томпсон
Томас Томпсон
– Мистер Томпсон, желаете ещё чего-нибудь? – спросил у меня официант, забирая пустую тарелку из-под пирожного, на которой остались от него теперь одни только грязные разводы, и мелкие крошки.
– Спасибо, – ответил я, отрицательно поведя рукой.
Было воскресенье, мой единственный выходной день. По крайней мере на работе. Утро. Я курил и пил кофе, читая газету. Я сидел за столиком на улице, и несмотря на выходной и ранний час, людей было много, некоторые завтракали, некоторые пили кофе, а другие выходили из здания кофейни и шли мимо столиков, взяв кофе на вынос.
Сигарета затрещала. Видно не самый качественный табак попался. Может и вовсе не лист табака, а жилка с листа. И хотя табачные компании в погоне за прибылью давно уже в несоизмеримо плохих пропорциях размешивали листы табака с жилками от листов, в этой сигарете попалось особенно что-то негодное: издав громкий треск, она едва не разразившись пламенем с тлеющего конца. И всё бы ничего, бывает, но конец сигареты выплюнул горящую частицу, которая тут же упала на мою белоснежную рубашку, и не как искра, в полёте превращающаяся в пепел. Нет, она упала и со злорадством, присущим вещам или событиям, случающимся в жизни, прожгла на левой стороне рубашки у живота, справа от пуговицы, немалую дыру. Мой мозг уже на секунду представил острую, но незначительную боль от сигаретной искры, когда она прикоснётся тела, обжигающе ласково, как прикосновение женщины, и я неосознанно дёрнулся, за мгновение до боли, которая незамедлительно последовала за искрой. Плеск кофе и звон чашки, зацепленной моей рукой ознаменовал ещё и неспешно расплывающееся пятно на моём новом дорогом костюме, который я надел лишь в третий раз. Люди с соседних столиков дружно обернулись на меня, чем привели в ещё большее раздражение.