— Не ожидал, — сказал Андрей. Была какая-то неловкость и неправильность в этом приглашении.

— Все ясно, — осклабился Фишер, убедившись предварительно, что его не подслушивает из-за двери повар. Почему-то микрофонов он не опасался — может, потому, что сам их устанавливал. — Ваше живое воображение подсказывает, что большевики победят Третий рейх, и когда они придут сюда, то в списке друзей фюрера найдут вас и примерно накажут. Вы этого испугались?

— Нет, — сказал Андрей, — так далеко в будущее я не смотрел.

— Тогда вы боитесь, что отчет о приеме будет напечатан в газетах и вашим родственникам в России грозит опасность. Я могу заверить вас, что встреча фюрера с вами, как и все, что касается атомной бомбы, будет обставлено строжайшей секретностью. Даже Сталин о такой секретности мечтать не есть… не может.

— Не преувеличивайте, Карл, — улыбнулся Андрей. — Все проще — я подумал, насколько изменчива судьба, и далеко не всегда она делает со мной то, чего бы я сам себе пожелал.

— Вы не желаете встречи с великим человеком, может быть, повелителем Вселенной? Вам не любопытно хотя бы?

— Мне это очень интересно. Честно. И в то же время я бы отлично обошелся без нее.

— Вы все-таки остались советским человеком, Андрей, — сказал Фишер. — И вам место в концлагере. В нашем.

— С меня хватит нашего.

— В вашем вы уже списаны, — сказал Карл сердито. — Почему-то вы забываете о том, что вас не существует. Что дома, на… фатерлянд… как это… на родине — вас уже уничтожили, как вонючих крыс.

Прием был назначен на следующий день, после скромного обеда, который Андрей вкушал в грустном одиночестве, не видя ничего светлого в жизни и не желая вовсе встречаться с этим бесноватым фюрером, антисемитом и бандитом. Все, что он знал об этом человеке, внушало ему отвращение, которое пересиливало любопытство, в значительной степени атрофировавшееся после переживаний последних лет. Андрей с сожалением понимал, что как бы подло ни поступили с ним, но поступала так не его страна, а те бандиты, которые эту страну захватили в заложники. И, сотрудничая с силами, которые намерены были с его страной бороться, он сотрудничал не только против Сталина и его шайки, но и против России в целом, а она состоит из многих миллионов его сограждан. И он будет их врагом. И даже вполне разумные слова Фишера о необходимости выбирать меньшее из зол его никак не утешали.

— Возьмите писателя Лиона Фейхтвангера, — еще вчера говорил Карл. — Его у вас широко печатают, а у нас он запрещен, потому что нет пророка в своем отечестве.

— И его книги сжигали в Германии на площадях.