Алмазов протянул Сталину последнюю серию фотографий. Не все были удачны, на одной видно, что фотограф припозднился и не успел снять начало взрыва, — над городом уже поднималось темное вулканическое полушарие дыма и огня. Еще одна фотография взрыва получилась неудачной — опустив на секунду аппарат, чтобы посмотреть на площадку, фотограф был ослеплен и хоть попытался сделать снимок, тот получился нечетким и косым. Но Сталин сделал вид, что не обратил внимания на эту неаккуратность. Он понимал, что фотографам было нелегко.

На покрашенной голубой масляной краской стенке туалета был прикреплен фанерный ящичек — из него торчали края листков, нарванных из газет. И на них не хватает пипифакса, вздохнул Матя. Хотя это был туалет для охраны и случайных визитеров — вожди сюда не ходят.

Когда Матя вышел из туалета, лейтенант, который провожал его, сделал шаг в сторону — оказывается, он ждал, почти прислонившись к двери.

«Сейчас он спросит меня, как мое здоровье, предложит лекарство? Как у них положено?» Лейтенант ничего не сказал — он пропустил Матю вперед и шел сзади, шаг в шаг.

«Сколько минут я себе подарил? Наверное, минут пятнадцать, надеюсь, они уже кончили рассматривать вещественные доказательства».

Лейтенант открыл дверь, и Матя остановился в проеме двери. Все обернулись к нему.

Но Шавло смотрел не на людей, он смотрел на излучающие радиацию трофеи Ежова. Керамический самородок все так же лежал перед Сталиным. Рядом — металлическая капля. К ним прибавился ком обожженной земли и изысканно, будто волей искусного кузнеца, изогнутый металлический прут…

Лицо Алмазова было напряжено и враждебно. Ежов, внимание которого лишь на секунду оторвалось от фотографий, поглядел на Матю равнодушно. Но Сталин сразу уловил направление взгляда Шавло — тот смотрел на трофеи, лежавшие перед Сталиным, — и заметил, что физик не захотел возвратиться к своему месту — возле открытого чемодана. Он обошел стол и сел на три стула дальше от Сталина, чем раньше.

— Надеюсь, вас удачно пронесло, товарищ Шавлов? — спросил Сталин, не улыбаясь.

— Спасибо, — смутился не ожидавший грубости Шавло.

— Мы уж устали ждать, — сказал Сталин. И тут же — Алмазову: — Уберите наконец эти осколки!

— Разумеется, — сказал Алмазов, — мы только хотели продемонстрировать.

Он почувствовал недовольство вождя, но не знал, что послужило его причиной.

Вревский, поднявшийся, чтобы помочь Алмазову, который принялся заворачивать образцы в пергаментную бумагу, перехватил взгляд Сталина, обращенный к сверкающей металлической капле размером с небольшое яблоко, и уверенно, хоть и осторожно, словно дрессировщик, протягивающий кусок мяса в клетку непокоренного льва, подвинул каплю к Сталину.