– Да.

Шутмили прикусила губу, сдерживая дрожь.

– Смерть лучше осквернения, – сказала она. – Я собиралась сброситься с крыши, как только Оранна отойдет, а ты будешь вне опасности. Так было бы справедливо. Но я не могу заставить себя сделать это.

– Ну… хорошо, – сказала Ксорве, чувствуя себя каким-то очень тупым инструментом. – Ты же не хочешь умереть?

– Нет, не хочу, – сказала Шутмили. – Вот что хуже всего. Или… нет, хуже всего то, что я не особенно раскаиваюсь. Я ненавидела Жиури.

– Ее смерть меня не слишком расстроила, – сказала Ксорве.

– Но я убила ее, – сказала Шутмили. – И остальных. И мне это понравилось – то есть не само убийство, оно не вызывало никаких чувств, как будто просто срываешь цветы. Но я не могу отделаться от мысли, что это лишь доказывает их правоту.

– Насчет чего? – спросила Ксорве.

– Ну, что я… все это время… что бы я ни делала… – она несколько секунд с вызовом смотрела на Ксорве, а потом опять вытерла глаза рукавом.

– Послушай, – сказала Ксорве, – я знаю, каково это – жить с последствиями того, что ты сделала. Что бы ни послужило причиной.

– Я просто хотела бы ощутить вину, но я… Я не знаю, что мне для этого нужно было сделать.

– Я понимаю, – сказала Ксорве.

– Ты, наверное, думаешь, что я какое-то чудовище, – сказала Шутмили.

– Шутмили, – ответила она. – Если ты чудовище, то и я тоже. – И, не успев подумать о том, что она делает, она взяла Шутмили за руку.

Ксорве ожидала, что Шутмили отдернет ладонь от потрясения или смущения, но та этого не сделала. Они молчали, их руки по-прежнему соприкасались.

– Ты сможешь с этим жить, – сказала в конце концов Ксорве, не осмеливаясь посмотреть подруге в лицо.

– Надеюсь, – сказала Шутмили.

Долгая пауза. Пальцы Шутмили медленно разжались, и она провела большим пальцем по костяшкам Ксорве.

Не успела Ксорве как-то отреагировать, Шутмили отдернула пальцы. Приближалась Оранна.