Шутмили наклонилась и поцеловала ее, закрыв глаза.

– Я приняла решение, Ксорве. Извини. Я просто хотела попрощаться.

– Позволь мне отправиться с тобой.

– Ты и так будешь со мной.

Шутмили сообщила Цалду о своем решении, и он отправил к ней стражей, а она тем временем очищала периметр от оберегов. Челнок невероятно долго спускался к крыше Могилы Отступницы, и Ксорве вынуждена была просто смотреть на это. Она наблюдала за каждым шагом Шутмили к челноку, как будто могла протянуться сквозь время и удержать Шутмили в ее оборванном платье и с магическим огоньком в руках.

Шутмили поднялась на борт челнока, и стражи схватили ее. Ксорве вскрикнула, испугавшись, что они растерзают ее, но они всего лишь усадили ее, а затем челнок взмыл к фрегату. За ними с места сорвались челноки квинкурии и люк «Спокойствия» захлопнулся так же бесповоротно, как палач заносит топор.

Закрыв лицо руками, Ксорве опустилась на землю. Это было слишком тяжело.

– Они улетают, – сообщила сидевшая рядом Оранна. – Хотя я верю в обещания инквизитора не больше, чем ты. Не могут же они просто так отпустить нас. Это какая-то ловушка.

Ксорве ничего не сказала.

– Выбор сделан. Она была храброй, – сказала Оранна. – Но если ты и дальше будешь так стонать, я надену тебе на голову мешок. Ты сможешь поплакать попозже. Нужно срочно решить, что нам делать дальше.

– Мне все равно, – заявила Ксорве.

– Не будь ребенком, Ксорве, – сказала Оранна. – Когда кто-то жертвует ради тебя своей жизнью, меньшее, что ты должен сделать, – это попытаться извлечь максимум из подаренного тебе. Нам нужно подумать. Нам нужно… О, клянусь двенадцатью сотнями Неназываемых имен, что это за чертовщина?

Возмущение в ее голосе было столь интригующим, что Ксорве посмотрела наверх. В небе появился еще один корабль. Он держался выше и позади «Спокойствия» и был почти незаметен в полумраке. Ксорве узнала его: изящный корпус, белые, похожие на полумесяц, навесы.

– Это «Тысячеглазая», – недоуменно сказала она. – Корвет Сетеная.

– «Тысячеглазая», – откликнулась Оранна. – Ну что же, он никогда не был скромным. – Она вздохнула, проведя по лицу рукой: первый жест, выражающий усталость, за все это время. – Значит, полагаю, выбор все тот же – бежать или сражаться.

– Я не могу, – сказала Ксорве. У нее, пожалуй, хватит теперь сил подняться на ноги, но в душе ничего не осталось. Она не может сражаться с Сетенаем. Ничего не может сделать. «Тысячеглазая» быстро приближалась.

– Я не смогу победить его в честном поединке и не собираюсь бросаться из-за него в море, – заявила Оранна. – Все зря. – Она встала и отряхнула подол. – Значит, нам остается тактическое отступление. Есть места похуже, чем клетка.