Тал не знал, что сказать. Минуту спустя Сетенай достал пачку бумаг и принялся просматривать свои заметки, сделанные после встречи с Инквизиторатом, время от времени задавая вопросы Талу.

Ежедневные обсуждения у Сетеная были ужасно скучными, но Тал не возражал против того, чтобы сидеть в тихой каюте над городом, пока корабль слегка покачивается на ветру. И потом, голос Сетеная производил непередаваемое впечатление, даже когда он рассказывал о том, что Инквизитор Хрен-такой-то сказал Верховному Лорду Сякому-то.

А затем Сетенай провел рукой по коротким завиткам на затылке Тала, и тот сразу забыл все, что тот говорил. Сетенай засмеялся и предложил им перейти в спальню.

– Прошло много времени, – пробормотал Тал, надеясь, что Сетенай не услышит, потому что это было почти равнозначно признанию в том, что Тал по нему скучал, а это, в свою очередь, почти намекало на некие обязательства.

– И правда, – согласился Сетенай, обнимая его. Он снова засмеялся, и звук его смеха разливался в груди Тала. Тал нащупал дверную ручку и ввалился спиной в спальню, больше не заботясь о том, похож ли он на человека, который контролирует свою судьбу, или на самом деле он дурак с подгибающимися коленями и наполовину расстегнутой рубашкой.

Он почувствовал, как замер Сетенай, и обернулся, хотя какой-то мерзкий голос в его голове уже злорадствовал: А я предупреждал, Талассерес.

И, конечно же, в комнате была Оранна, сидевшая на подоконнике. Будь она кошкой, ее хвост мотался бы туда-сюда от удовольствия, но поскольку она была просто ужасной стервой, то она улыбалась.

Эта улыбка говорила: я знаю о твоей флердоранжевой воде, новой прическе, красивой рубашке. Я знаю все, что ты сделал, чтобы попасть сюда, Талассерес Чаросса, и хочу, чтобы ты понял: мне даже не нужно стараться, чтобы быть лучше тебя.

Сетенаю понадобилось больше времени, чтобы смириться с неизбежным. Он отпустил Тала и влетел в каюту, бормоча заклинание и пытаясь отыскать перчатки. Тал почувствовал знакомый привкус крови в гортани, когда воздух начал гудеть.

Оранна держала одну из перчаток двумя пальцами и улыбалась. Другую она уже надела на левую руку. Сетенай, должно быть, оставил их по глупости в своей комнате. Хорошо, что Реликварий был там, где всегда – запертый в сейфе в хранилище корабля.

– Добрый вечер, Белтандрос, – сказала она.