Я усмехнулся:

– Выходит, теперь тебя можно называть наемницей?

– Да хоть горшком назови, только костей не ломай… Прости, я не со зла. Само на язык пришло, не подумала.

– Ничего страшного.

Мы уже избавились от скафандров. Несколькими помещениями ранее миновали дверь, в которую было невозможно протиснуться, не сняв воздушные ранцы и не отсоединив патрубки. Конечно, можно было бы не тащить ранцы дальше, но никто из нас не хотел дышать воздухом Шпиля добровольно. К тому же они понадобятся нам на обратном пути, когда мы будем возвращаться по веренице лишенных воздуха помещений. Так что мы продолжали волочить ранцы за собой и боялись их бросить. Все помнили, как хозяйственный Шпиль прибрал дрон-камеру Форкерея и ногу Тринтиньяна; мы сходились во мнении, что с любым оставленным без присмотра оборудованием он поступит точно так же.

– А ты зачем поперся снова? – спросила Хирц.

– Ну, всяко не из-за денег, – ответил я.

– Об этом я сама догадалась. А из-за чего?

– Из-за Шпиля. Из-за того, что мы с Чайлдом давно друг друга подначиваем. Я не могу отказаться от разгадки, поэтому и принял вызов.

– В общем, из старомодной упертости, – ехидно вставила Селестина.

Хирц между тем – впервые за все прохождение – надела ранец. Ей наконец-то пришлось скинуть скафандр и облачиться в комбинезон: даже миниатюрное телосложение больше не позволяло проникать сквозь двери в полном обмундировании. Чайлд заблаговременно укрепил этот комбинезон, армировал дополнительным слоем алмазной защиты, но все равно Хирц должна была чувствовать себя в нем почти голой.

Я повернулся к Селестине:

– А что насчет тебя? Сдается мне, ты такая же упертая.

– Я хочу разгадать все загадки, только и всего. Для тебя они – средство достижения цели, а для меня – чистый интерес.

Получил, Ричард? Если вдуматься, она права. Для меня суть загадок была куда менее важной, чем желание узнать, что спрятано на вершине Шпиля, что за секрет столь ревностно оберегает эта непостижимая машина.

– Полагаешь, что, разгадывая загадки, ты в конце концов сумеешь понять образ мышления творцов Шпиля?

– И это тоже. Помимо всего прочего, я хочу понять предел собственных возможностей.

– То есть ты фактически изучаешь на практике дар, полученный от жонглеров? – Прежде чем Селестина успела ответить, я продолжил: – Понимаю. Тем более что раньше тебе такого шанса не выпадало, верно? Ты проверяла себя на задачах, составленных другими людьми, а это совсем иное. По сути, ты ничего о себе не знаешь. Это как если бы лев доказывал свою силу, разрывая листы бумаги…

Селестина нарочито огляделась: