– Обращение будет достойным, – сухо обещает Графенвельдер.

В следующий момент анализатор докладывает, что и состав крови, и генетический материал с высокой статистической вероятностью говорит об адаптском происхождении образца. Это не доказывает, что у Рифуджио есть адапт, но дает серьезные основания доверять маклеру. На таком этапе торга немало мистификаторов потерпели фиаско.

– Что скажете, мистер Графенвельдер? Вы уже приняли решение?

– Хочу взглянуть на остальные образцы.

Пальцы Рифуджио извлекают из шкатулки второй пузырек.

– Наружный покров.

– Кожа? Здесь у меня нет средств, чтобы толком ее проверить. Давайте все, что принесли, я изучу в надлежащих условиях.

На лице у Рифуджио горькая обида:

– Я надеялся, что мы договоримся здесь и сейчас.

– Зря надеялись. Впрочем, если вы готовы снизить цену…

– Боюсь, это обсуждению не подлежит. Что же до образцов, не возражаю, чтобы вы забрали их. – Рифуджио захлопывает крышку шкатулки. – И в доказательство моего расположения к вам я предоставлю движущееся изображение живого адапта. Но рассчитываю на взаимность, а именно на ваше скорое решение.

Паланкин помещает шкатулку с образцами в бомбостойкий грузовой отсек.

– Вы его получите, не беспокойтесь.

– Поверьте мне на слово, мистер Графенвельдер: вы не единственный коллекционер, желающий заполучить такую экзотику.

На обратном пути Графенвельдер времени не теряет – снова и снова просматривает тридцатисекундный ролик. Ему и раньше доводилось видеть видеоизображения предполагаемого живого адапта, но еще ни разу не удавалось рассмотреть существо столь подробно. Эта особь выглядит темнее и грубее прежних. Водоплавающий гуманоид постоянно двигается из стороны в сторону, снова и снова выпадая из фокуса, но есть в нем нечто сверхъестественно-натуралистичное, убеждающее в его реальности. Смотрится адапт не сказать что жутко: спору нет, это монстр, но его монструозность – конечный результат логичного, прагматичного конструирования. Плывет он без малейших усилий, толкая свое тело вперед легчайшими движениями плавника на конце длинного хвоста, который у него вместо ног. Передние конечности заканчиваются гуманоидными кистями – это руки, способные работать с инструментами. Вот он надвигается на камеру – шеи нет, голова плавно переходит в туловище. Имеются глаза, причем вполне человеческие, но отсутствует нос, а рот – горизонтальная щель с иглами зубов; как же страшна ухмылка этой пасти!

Графенвельдер изучает ролик, и ему все больше верится, что адапты – не выдумка и что по крайней мере одному из них удалось дожить до нынешних дней. А еще Графенвельдеру будто слышится, как скрипит дверца в его собственное прошлое, норовя раскрыться еще шире. В голове зреет вопрос, на который ох как не хочется отвечать.