Графенвельдер позволяет себе погрузиться в жуткую сцену, благо теперь это проще, ведь ему ясен ее смысл. Живой мозг содержится в заполненном жидкостью резервуаре, питание поступает по алым и зеленым шлангам, чьи концы погружены в серо-коричневое тесто – обнаженный мозжечок. Перевернутым вопросительным знаком ниже висит обрубок спинного мозга. Вялая, будто маринованная, вся эта плоть покрыта, точно грибницей, тончайшими нитями механической паутины. Рядом с резервуаром гудит серый ящик, мерцают его многочисленные аналоговые экранчики, отражая текущие ментальные процессы. И это еще не все. Тут десятки прозрачных емкостей, они соединены с другими аппаратами, а те соединены друг с другом, и в каждой емкости содержится нечто такое, что и словами-то не описать. Вот живое глазное яблоко в чем-то вроде искусственной глазницы, оснащенной моторчиками управления. Этот глаз, как и его лишенный век близнец на соседнем столе, смотрит прямо на Графенвельдера. Видны оптические нервы – узловатые канатики из жирной белой ткани. В следующем резервуаре плавают легкие, они ритмично вздуваются и опадают в ритме медленного дыхания, будто два воздушных змея снова и снова пытаются взлететь.

– Кто?.. Что?.. – едва хватает сил прошептать.

– Карл, разве вы еще не догадались? Взгляните сюда. Вот на эту маску.

Он смотрит, куда указывает женщина. Маска стоит вертикально на черном постаменте в конце самого дальнего стола. Скорее даже не маска, а целый череп, отлитый из гладкого серебристого металла. Лицо красивое, с чертами обтекаемыми, будто ветром обточенными; в неподвижных губах, в пустых серебристых плоскостях на месте глаз угадывается легкое веселье. Выдающиеся скулы, волевая крутизна подбородка. Между губами – темная зарешеченная щелка. На маске обозначены человеческие уши, а верхняя часть черепа – в продольных серебристых волнах, имитирующих зачесанные назад и скрепленные лаком волосы.

Графенвельдер мигом догадывается, кому принадлежал этот череп. Да разве найдется в окрестностях Йеллоустона живая душа, которая не узна́ет доктора Тринтиньяна? Не хватает только шляпы, неразлучного черного хомбурга.

Но Тринтиньяна здесь быть не может. Тринтиньяна не может быть нигде. Он давным-давно умер.

– Это абсурд, – говорит Графенвельдер. – Вас наду… Вам продали фальшивку. Это не он.

– Это он. У меня железные доказательства.

– Но Тринтиньян уже сколько лет… десятилетий не показывался вблизи Йеллоустона! Считается, что он погиб, когда Ричард Свифт…

– Я знаю Ричарда Свифта, – перебивает его Урсула. – Встречалась с ним… вернее, с тем, что от него осталось, когда Тринтиньян свернул свой бизнес. Я хотела, чтобы Свифт поприсутствовал на выставке, даже была готова заплатить ему за потраченное время, но он снова покинул систему. Говорят, вернулся на тот самый мир, где предположительно покончил с собой Тринтиньян.