В анклаве он встречает Урсулу и ее мужа, узника паланкина. Супруги времени не теряют, сразу ведут гостя к своему новому приобретению. Взаимная неприязнь успешно прячется за улыбками и любезностями. Никто не упоминает гамадриад – ни мертвых, ни живых.

Графенвельдер может лишь догадываться о том, что ему предстоит увидеть. Однако его удивляют весьма скромные размеры помещения, к которому его наконец подводят. Подвесная дорожка примыкает к полу комнаты, но странное дело – та не отделена перегородкой из бронестекла. И хотя эта часть анклава освещена крайне слабо, Графенвельдеру удается различить столы, составленные буквой «U» на манер лабораторных. Еще виднеются какие-то глянцевитые штуковины на этих столах, на вид незнакомые.

– Я думал, вы мне покажете нечто живое, – тихо произносит он.

– Оно живое, – шипит в ответ Урсула. – По крайней мере, насколько это возможно. Просто разделено. Сейчас увидите.

– Вы вроде говорили, что оно опасно?

– Да, потенциально. Если его собрать воедино.

Урсула делает паузу и протягивает руку в сумрак за порогом, словно предлагая подойти к ближайшему столу. Взгляд Графенвельдера ухватывает яркую красную линию на ее руке, где та попала под ранее невидимый лазерный луч. Рука движется вверх и вниз. Гость и глазом не успевает моргнуть, как сверху падает тяжелый бронещит.

– Это не для того, чтобы оно не смогло выбраться, – объясняет леди Гудгласс, – а для того, чтобы никто не проник сюда с намерением его собрать. Кое-кто уже пытался – просто хотел посмотреть, что из этого выйдет.

Она убирает руку. Через мгновение щит уносится обратно в потолок.

– Что бы оно собой ни представляло, вы не склонны его недооценивать, – одобрительно произносит Графенвельдер, заинтригованный против воли.

– Приходится. Монстров недооценивать нельзя. – Она машет рукой лампам. Те разгораются, и хотя столы и оборудование теперь видны лучше, их предназначение не становится для Графенвельдера понятней.

– Надеюсь, вы мне кое-что объясните, – говорит он.

– Само собой. Я бы не знала, что с этим делать, если бы не нашла именно то, что искала.

– О боже! – ахает он, вперившись в один из самых больших стеклянных контейнеров. – Это что, мозг?

Леди Гудгласс кивает:

– Да, раньше это было человеческим мозгом. Прежде чем он… прежде чем оно занялось экспериментами над собой и постепенно отбросило все, что было в нем человеческого, как ребенок выкидывает игрушки из песочницы. То, что осталось от мозга, все еще живо, все еще в сознании, все еще обладает чувственным восприятием. – На лице Урсулы лукавая улыбка. – Карл, оно знает о нашем присутствии. Слышит нас, видит… и гадает, как бы ему освободиться и расправиться с нами.