– Что ж вы медлите, Карл? Побаиваетесь?

– Откуда мне знать, что эта штука не пошлет заряд прямо в центр удовольствия?

– Смотрите на спинной мозг. Он задергается.

– Спинной мозг не может дергаться.

– Этот может. Миниатюрные механизмы…

Довод придает Графенвельдеру смелости. Ладонь опускается, замкнув контакт на добрые пять-шесть секунд. Под мозгом виляет, судорожно трясется, как хвост у гремучей змеи, обрубок спинномозговой плоти. Слышно, как он шкрябает по стеклу.

Графенвельдер поднимает руку, и движения затихают.

– Ну вот, – усмехается леди Гудгласс, – я знала, что сможете.

Графенвельдер замечает рядом с контейнером какой-то инструмент явно медицинского предназначения, с рукоятью, с клешнеобразной головкой из твердого сплава. Берет его другой рукой, прикидывает вес. Стеклянный контейнер выглядит соблазнительно хрупким. А уж мозг…

– Поосторожней, – говорит леди Гудгласс.

– Я ведь могу убить его, прямо сейчас? Покончить с ним раз и навсегда?

– И многие вам поаплодируют. Но этим вы лишь освободите доктора, прекратите его существование. С другой стороны, в вашей власти снова послать импульс боли в его мозг. Что бы вы предпочли, Карл? Избавить мир от Тринтиньяна, а его самого – от страданий или еще немного продлить эти страдания?

Как же подмывает обрушить на контейнер медицинскую штуковину! Леди Гудгласс, хоть и стоит совсем рядом, не успеет помешать. И конечно же, в истории останется имя того, кто поставил точку в судьбе Тринтиньяна. Но в этот решающий момент что-то удерживает Графенвельдера. Не то обстоятельство, что доктор не сделал лично ему ничего плохого, – нет, куда важнее желание внести свою лепту в наказание пленника. Уже в следующий миг Графенвельдер понимает: он просто не смог бы подарить Тринтиньяну такую легкую, такую милосердную смерть, коль скоро альтернативой является боль.

И снова он нажимает кнопку, на сей раз удерживая ее дольше. За его спиной хлопает в ладоши Урсула Гудгласс:

– Блестяще, Карл! Я не сомневалась, что вы сделаете правильный выбор.

Следующие две недели стали испытанием на выдержку. Графенвельдер сидит тихо, никак не комментирует разгулявшиеся слухи о новом экспонате леди Гудгласс. Имя Тринтиньяна нигде не звучало – было бы верхом неблагоразумия его произносить, – однако даже те, кто еще не посетил анклав Урсулы, уже догадываются, что за сокровище оказалось в ее руках. Самые здравомыслящие комментаторы и те не удержались от восторженных отзывов, стараясь превзойти друг друга в этом шквале оваций. Как ни крути, леди Гудгласс, считавшаяся начинающим коллекционером, сделала блестящий ход. За считаные дни общественность разогрелась настолько, что Кольцу пришлось гасить нежелательный интерес пары следователей, все еще занимавшихся делом Тринтиньяна. А уж на лапу им дали столько, что каждому хватило бы на новый анклав.