Ирравель и Маркарян – оба уже сильно на взводе – приблизились к месту, где тоннель делал поворот. Под обувными протекторами шуршал лед, почти такой же эфемерный, как дым. Приходилось следить, чтобы выбросы из скафандров не касались стен, иначе идущих обдавало перегретым паром. Ирравель снова дернулась, когда фотоны на визоре сложились в подозрительную фигуру, но затем взяла себя в руки, сказала себе, что это очередной обман зрения.

Только в этот раз это был не обман.

Маркарян открыл огонь, прикрываясь роботом. Тот накренился, в его корпусе появилась огромная дыра. Из-за поворота выскочили черные крабы, утыканные сенсорами и оружием. Первый, добравшись до поверженного робота, с легкостью разорвал его на части. Эх, если бы только защитники успели активировать и запрограммировать саранчу! Она набросилась бы на пиратов, словно стая фурий, и перемолола их в пригодную для терраформирования субстанцию…

«А может, и нас заодно», – подумала Ирравель.

В облаках пара что-то сверкнуло – электромагнитный импульс. В скафандре Ирравели будто разом заело все сочленения. Стих жалобный скулеж системы циркуляции, теперь капитан слышала лишь собственное учащенное дыхание. Что-то уперлось в ранец на спине, и Ирравель медленно развернулась, боясь упасть и задеть стену. Повсюду мельтешили машины-крабы. На полу в пещере, где их загнали в угол, валялись трупы других членов экипажа, и к ним тянулись по льду розовые кровавые следы из примыкающих тоннелей. Людей убили, а затем приволокли сюда.

В голове вспыхнула мысль: «Надо застрелиться». Но сначала придется убить Маркаряна – вдруг ему не хватит духу покончить с собой. Сквозь визор Ирравель не видела его лица. Хорошо. Превозмогая боль, она направила пистолет и нажала на курок. Но пистолет не выстрелил, а вздрогнул в ее руке, сократив свою мощность до четверти боевого режима.

– Спасибо, что воспользовались оружейной системой, – сообщил бодрый голос.

Ирравель разжала пальцы, и пистолет выпал.

В ее шлеме заскрежетал другой голос:

– Если подумываешь сдаться, сейчас как раз подходящий момент.

– Сволочь, – тихо выругалась Ирравель.

– Ничего более изощренного тебе в голову не пришло? – Незнакомец изъяснялся на каназиане (именно на нем Ирравель и Маркарян говорили на Фанде), но с сильным акцентом; возможно, его родным языком был норт или рус, а может, ему что-то мешало выговаривать слова. – «Сволочь» – это прямо-таки комплимент по сравнению с тем, как называли меня другие клиенты.

– Дай мне чуток времени, я что-нибудь придумаю.

– Положительный настрой – это хорошо.