– Детей, сэр?

– Да. Они тебе нравятся? Ты с ними ладишь? Лично я считаю их очень назойливыми.

Сара ощутила нечто знакомое.

– Да, заместитель Председателя. Я вполне с ними лажу.

Она ждала от Уилкса более подробного объяснения, но его не последовало. Он еще пару секунд глядел на нее поверх стола, а потом взял в руку телефон.

– Скажите им, что мы уже идем.

Спустя примерно час Сара уже была одета в халат горничной и стояла на пороге комнаты, настолько богато украшенной, что обилие деталей интерьера было сложно осознать сразу. На окнах плотные портьеры, источниками света были несколько серебряных канделябров, стоящих по всей комнате. Постепенно ее взгляд сфокусировался. Огромное количество мебели и безделушек создавало впечатление не жилища, а хранилища ненужных вещей. Огромный диван с пухлыми подушками, украшенными кистями, пара кресел, столь же объемных, рядом с низким квадратным столиком из полированного дерева, на котором стопками лежат книги. Подушки самых разных цветов на полу, застеленном ковром с затейливым узором. На стенах картины маслом, в массивных позолоченных рамах – пейзажи, лошади, собаки и еще множество портретов женщин с детьми в странных, каких-то нереальных костюмах. Одна картина привлекла особое внимание Сары. Женщина в голубом платье и оранжевой шляпе, сидящая в саду и держащая за руку маленькую девочку. Сара подошла ближе, чтобы рассмотреть ее. Внизу на раме виднелась маленькая табличка. «Пьер-Огюст Ренуар, «На террасе», 1881».

– Вот ты где. Пора уже им было прислать кого-нибудь.

Сара резко развернулась. В дверях спальни стояла женщина со сложенными на груди руками. Она была похожа и непохожа на тот образ, который обрисовали ей Вэйл и Уилкс. Она представляла себе женщину крепкую как минимум, но та, что стояла перед ней, выглядела хрупкой. Возможно, ей лет шестьдесят. На лице глубокие морщины, делящие его на части, полумесяцы повисшей кожи, будто гамаки под водянистыми глазами. Губы такие бледные, что казалось, что их вообще нет, будто у призрака. На ней было сверкающее одеяние из какой-то тонкой ткани, а голову ее обвивало, точно тюрбан, толстое полотенце.

– Говоришь по-английски? – спросила женщина на испанском.

Сара тупо поглядела на нее, не в состоянии найти ответ на такой бессмысленный вопрос.

– Ты… говоришь… по… английски?

– Да, – удивленно ответила Сара. – Я говорю по-английски.

Женщина слегка дернулась.

– Ох. Значит, говоришь. Должна сказать, это в первый раз. Сколько раз просила службу прислать мне кого-то, кто хоть немного по-английски говорит. Даже говорить не хочу.