Он говорит о подносе, поняла Сара.
– Неси сюда.
Ее руки едва слушались ее, но она смогла сделать это.
– Избавься от них, – сказал Гилдер Лайле.
– Ева, милая, пусть Дани выведет тебя наружу.
Она быстро глянула на Сару, умоляюще.
– Такой хороший день. Немного свежего воздуха, что скажешь?
– Я хочу, чтобы
Голос Лайлы стал делано певучим.
– Я понимаю, милая, но ты же знаешь, насколько мамочка чувствительна к солнцу. А еще мамочке надо принять лекарство. Ты же знаешь, как хорошо мамочке, когда она лекарство примет.
Девочка неохотно послушалась. Оторвалась от Лайлы и подошла к Саре, которая стояла у двери.
Случилось чудо, прекрасное и мучительное одновременно. Она взяла Сару за руку.
Плоть встретилась с плотью. Невыносимая телесная малость, мягкая сила, поток воспоминаний. Все чувства Сары слились, сконцентрировавшись на невыразимом ощущении того, как крохотная рука ее собственного ребенка оказалась в ее руке. Их тела встретились впервые с тех самых пор, как одна из них была внутри другой. Теперь все стало наоборот. Сара была внутри ее.
– Побегайте, вы обе, – хрипло сказала Лайла. И махнула рукой в сторону двери, совершенно несчастная. – Повеселитесь.
Не говоря ни слова, Кейт… нет – Ева повела Сару из комнаты. Сара словно плыла, она будто весила миллион фунтов. «Ева, – подумала она. – Я должна помнить, что ее надо звать Евой». Короткий коридор, а потом лестница. Двери внизу, ведущие в небольшой огороженный сад с качелями, балансирными и подвесными. Небо освещало сад скудным зимним светом.
– Пошли, – сказала девочка. И побежала.
Забралась на подвесные качели. Сара стала рядом с ней.
– Качай меня.