Директору Интерната при институте Реанимации Бересту П. Г. заявление Прошу Вашего разрешения по усыновлению воспитанника вверенного Вам Интерната Иванова Федора Яновича, 10 лет. Обязуюсь никогда, ни при каких обстоятельствах, не разглашать тайну его имени, а также — вычеркнуть данный факт из своей памяти. Я знаком с Ивановым Ф. Я. четверо суток и могу с уверенностью заявить, что Интернат сделал из него оч-чень хорошего человека. Я, со своей стороны, готов продолжить дело, начатое Интернатом. С первых часов знакомства между мной и Федей возникла глубокая взаимная симпатия, которая переросла в дружбу. Я чувствую, что мог бы заменить мальчику утерянную семью, и готов посвятить этому всю свою жизнь. По профессии — я астронавт, но готов уйти из Космического Флота и приобрести новую, земную профессию. Я надеюсь, что администрация Интерната благожелательно отнесется к моей просьбе. С уважением, Робот класса «РС-альфа», исполняющий обязанности робота сопровождения на к/к «Меридиан», Брудершафт.

Директору Интерната при институте Реанимации

Бересту П. Г.

заявление

Прошу Вашего разрешения по усыновлению воспитанника вверенного Вам Интерната Иванова Федора Яновича, 10 лет. Обязуюсь никогда, ни при каких обстоятельствах, не разглашать тайну его имени, а также — вычеркнуть данный факт из своей памяти.

Я знаком с Ивановым Ф. Я. четверо суток и могу с уверенностью заявить, что Интернат сделал из него оч-чень хорошего человека. Я, со своей стороны, готов продолжить дело, начатое Интернатом.

С первых часов знакомства между мной и Федей возникла глубокая взаимная симпатия, которая переросла в дружбу. Я чувствую, что мог бы заменить мальчику утерянную семью, и готов посвятить этому всю свою жизнь.

По профессии — я астронавт, но готов уйти из Космического Флота и приобрести новую, земную профессию.

Я надеюсь, что администрация Интерната благожелательно отнесется к моей просьбе.

С уважением,

Робот класса «РС-альфа», исполняющий обязанности робота сопровождения на к/к «Меридиан», Брудершафт.

С минуту люди сидели молча. Валерий Рафаилович смотрел на развинченный черный цилиндрик звукописьма, который пятнадцать минут назад лично опустил в приемник пневматической почты у ворот Интерната. Потом Берест нарушил молчание:

— Вот, брат, в каком мы с тобой мире живем… В хорошем, брат, мире!

Берест поднялся и вышел. Гущин остался. Он машинально раскрыл папку, которая лежала на столе. С титульного листа улыбалась белобрысая Федькина физиономия, а ниже красивым почерком профессора было выведено: