— Я… Не…

— А вы там короче, Рудольф Викентьевич! — выкрикнул из люка Скринкин.

Девчонка взъерошилась, зыркнула сквозь очки противогаза яростной молнией и пошла головой вперед в амбразуру подъезда за Рудольфом.

Портянками и ружейными тряпками бережно мыл Полторацкую Рудольф.

— Простите, — справилась она со слезами, — он сказал «Рудольф Викентьевич» — это ты!

— Ну я, я! Кому ты нужна, кроме меня. Не реви! Не реви, бога ради, и не обнимайся — грязный я еще — хотя нет, «радиоактивный». Вот так, повернись-ка. Да не реви — никуда не денусь!

— Активный! — счастливо всхлипывала Зоя.

— А ить нашел! Настыра! — прошлемофонил Тихон. — Глянуть бы!

— Те Жора глянет! Шебутной ты какой-то, Тиша! Ведь, кажись, и ветер чуешь откуда, а все не там нюхаешь! Не про тебя это!

— Это покамест не про меня! Будь спок! Мил человек!

— Ух ты, мышь огородная, «будь спок» знает!

— Котенок! Подставляй спину! — озорно крикнул Лоскутов.

Девушка, завороженно смотревшая на всю эту сцену, машинально повернулась, не сводя глаз с Полторацкой.

— Котенок! Слышишь! Зовут-то тебя как?

— Надеждой…

— О господи, горбатого могила исправит! — смеялась Зоя.

На асфальте, у самого края лужи от мытья, расстелили белой дорожкой прямо к люку БТРа выполосканные, отжатые портянки.

Видя, как тщательно мыл обеих женщин Лоскутов, Николай не торопил и терпеливо ждал, понимая всю важность этой операции. И вот уже Полторацкая спускается в люк…

— Надюха, полезай!

— Куда? Я не могу, у меня здесь пост!