— Не пущу! — высунулся из люка Скринкин.

— Молчать! — рявкнул Рудольф. — Распоясались! Ты про мобилизацию слыхал! Олух! А ты мобилизована в армию! Все! Пошла! В люк!

И БТР осторожно вырулил со двора на площадь перед исполкомом. В отдалении у самых развалин угрюмо ревели танковые моторы, а против развороченного парадного подъезда матово поблескивал свежей краской на фоне всей этой гари командирский БТР без башни. Крохаль внимательно следил за работой танков, но увидев БТР Скринкина, поманил его, веля подъехать к себе.

— Нашел?

— Нашел, Георгий Васильевич! Вы мне теперь…

— Да ладно! Катитесь отсюда быстро! — и махнул рукой.

Впрочем, диалог велся преимущественно жестами, так как рев моторов и оглушительные взрывы снарядов перекрывали все другие звуки.

Но тут что-то изменилось в этом ритмическом грохоте. Из танков ударили, вдруг развернув назад башни, из крупнокалиберных пулеметов. Но было уже поздно — один танк горел высоким ослепительным пламенем так, что с него слетела башня, а второй нелепо кружился на месте, пока, тоже внезапно, не вспыхнул. От танка огромными прыжками в сторону исполкома несся Дуденко без шлема и противогаза с пистолетом в руке. Вдруг он увидел стоявший в тени БТР и Крохаля, наблюдавшего за ним.

— Командир! У них ПТУРСы!!!

— Да не ПТУРСы, а безоткатки! Ты что же, так вот без костюма и бежал? Ай-я-яй! Ну, сам виноват! — пророкотал подполковник и, почти не поднимая руки, выстрелил прямо в грудь подбежавшему капитану, а затем второй и третий раз уже по корчащейся на асфальте фигуре. И нырнул в люк.

— Ну вот! — промурлыкал удовлетворенно, — а еще «ехать, не ехать», — передразнил сам себя и мягко выжал сцепление.

В низком, по-армейски неуютном бункере на столе командира дивизии звонил телефон. Генерал отошел от плана города, поднял трубку.

— Полосухин слушает…

— Товарищ шестьсот первый! Триста первый на проводе.

— Слушай, Вадим Вадимыч, как там у тебя?.. Ну и прекрасно! А выяснили, кто? Не может быть! Провокация какая-то. Подожди, плохо тебя слышу. Переключи на селектор. Ну, вот теперь ладно! Давай восстанавливай связь, а моих отошли сюда, ведь часов шесть жить им осталось — под жесткое попали, бедолаги!

— Слушай, а может, кто покрепче поможет… вентиляция у нас того…

— Чего того?..

— Да нету вентиляции — дышать нечем, заборники, фильтры все к черту, ведь как знали, где!

— А может, и знали! Ладно, бери, только уговор — добровольцев!