— Саидыч любителей «выражовываться» быстро от этого отучил, плохо для имиджа, дресс-код и все такое, — ответила на мой удивленный взгляд Анжела, правильно истолковавшая невысказанный вслух вопрос.

— Простите, девушка, что обидел, забыли мы тут достигнутый культурный уровень. Ходим, в чем мать родила… эх, — плеваться Семен перестал и от ругательств в своих комментариях стал воздерживаться, теперь заменяя их все тем же сакраментальным «эх». Почувствовав в словах Анжелы скрытый упрек, он стал более сдержанным и даже выглядел несколько смущенным. Эта его резкая перемена поведения была настолько комичной, что я рассмеялся, в чем Семен с удовольствием меня поддержал. Характер у него был, видимо, неплохим — самокритичным и не обидчивым, а жаргон и ругань — дань моде и обстоятельствам.

— Ну что Вы, я совсем не то имела в виду. Вы человек чуткий и я не хотела Вас обидеть, — дипломатично ответила Анжела, чем перевела Семена из состояния смущения в растроганное.

Поскольку мой рассказ был уже закончен, то оставшуюся часть пути до мыса Семен посвятил рассказу о своих злоключениях еще там, на Земле. Был он из почти вымершей в годы застоя породы мелких партийных функционеров, свято верящих в торжество коммунизма, режущих правду-матку и старающихся жить и работать по совести. В силу этих особенностей своего характера больших высот он в партийной номенклатуре не достиг и к новым перестроечным реалиям так и не приспособился. Перебивался случайными заработками, пока, в конце концов, и не очутился здесь.

***

Прибыв на место нашей стоянки, мы организовали торжественный пир по случаю знакомства. Особенно порадовал наших гостей хлеб, то есть, лепешки. О том, что сердцевину нитяной травы можно использовать в качестве муки недавние переселенцы еще не успели выяснить. Впрочем, в свое время, я тоже об этом не сам догадался, и еще неизвестно, догадался бы вообще, если бы не нашел пустующий поселок ниаи и не встретил Снежану. Затем последовал осмотр нашего корабля и снаряжения. Контраст с бытом островитян был, конечно, потрясающий. Ну, и итоговым номером выступил я лично, продемонстрировав обработку камней в действии. Это, с одной стороны, подняло мой авторитет на недосягаемую высоту, а, с другой, несколько уменьшило комплекс неполноценности островитян, возникший от разницы в технологическом уровне, которого и мы и они достигли за примерно одинаковое время. Всем было понятно, что заслуга тут, в основном, лично моя, а, вернее — моей неожиданно обнаружившейся способности.

Теперь настало время и островитянам подробно рассказать о своей истории. К счастью, сделать это взялся Иукатши, а не Семен. Иначе мы рисковали потонуть в ворохе мельчайших подробностей и смешных историй, так и не дойдя до сути. Чаокота тоже умели и любили говорить красиво, но всегда очень точно отводили для этого своего искусства именно то время, когда оно было уместно. При необходимости они разговаривали очень лаконично, по-деловому. Впрочем, новостью для меня это не было, опыт общения с Каучаториши и другими нашими краснокожими у меня было уже очень большой.