«Девоньки» верили. Некоторые сопровождали Харца во многих кампаниях — каждый раз, когда герцог Васконский нанимал его полевым хирургом, Харц брал в свой воз несколько сестер из ордена. Поэтому у кого-то из них уже была прекрасная возможность убедиться в справедливости его суждений своими глазами. А у кого-то — и на собственном опыте.

Однако они все равно раз за разом сопровождали хирурга, а тот раз за разом откликался на призыв герцога. Потому что последний хорошо и исправно платил, а за циничным презрением Харца пряталась преданность своему делу и твердые, незыблемые принципы. Если он резал, то делал это хорошо. Харц был одним из немногих в своем цеху, кто заботился о чистоте рук и инструмента, тщательно промывал раны, аккуратно накладывал швы. И герцог щедро вознаграждал его за старание, потому что рыцари возвращались в строй, подлатанные и готовые к новым сражениям, — а сестры проводили на ногах целые дни напролет, помогая Харцу резать и шить. Это, в общем-то, было все, что он мог. Иногда этого было достаточно, но чаще — нет.

Порой Харц мечтал, чтобы герцог нанял им еще и медика-мага — он слышал, что некоторые из них могут творить чудеса простым прикосновением рук. Но хороший медик стоил, как полсотни рыцарей с «копьем», и даже щедрому Васконцу это было не по карману. О том, что такой маг может объявиться бесплатно, Харц и мечтать не смел. И, вероятно, именно поэтому чуть не прогнал незнакомого парня в балахоне, когда тот объявился рядом с его возом.

Они стояли под Пересом, ожидая, когда их догонят войска с северо-запада Аргении. Почему людей для защиты Айльона следовало собирать в Тремпе или Кордоне, могло кого-то озадачить — но Харц знал, что граф Рикарья, которому принадлежали эти земли, был зятем и союзником герцога Васконского. Одновременно прибывали и другие отряды — ополчения из городов, рыцари со своими «копьями», наемники — в лагере становилось все больше народу. Харца это раздражало. Больше людей — больше шансов на то, что пол армии свалится с какой-нибудь заразой еще до начала похода.

Но тремпийцы, к счастью, успели прийти до того. Их было много — в лагере тут же началось небывалое оживление, бездельничающие до то того командиры радостно бросились раздавать команды, солдаты разрывались между противоречащими друг другу приказами, лошади жрали овес и равнодушно стригли ушами. Харц сидел на заду своего воза, откинувшись на пузатый бочонок, и ковырял соломинкой в зубах. С последними у него дела обстояли очень неважно: но сам себе же не выдернешь! А с коллегами по цеху Харц был не в ладах.