— А я в детстве читал слишком много книг, — усмехнулся маг.
Харц пристально посмотрел на него и фыркнул.
— Это уж точно.
Он никогда не спрашивал мага, кто тот на самом деле. Не говорил, что видел в ту ночь над столом совершенно точно — и чего никогда не видел потом. Может, Харцу почудилось тогда в призрачном свете магического шара, когда руки по локоть были выпачканы чужой кровью. А может, маг и впрямь был девкой, которая почему-то хотела это скрыть. Но это уже не имело никакого значения.
— Ну что. — Харц встал. — Идем резать Руди?
— Идем резать Руди, — вздохнул маг.
Они побрели в сторону лагеря, где яркие всполохи костров разбавили синие тени, и скоро исчезли между шатрами. А из-за гор в это время медленно и неотвратимо выползла тьма, и вместе с ней на небо пришли Волк, Лис и Олень.
XI. Поход
XI. Поход
Во многом военный лагерь напоминал Марике Кастинию — вокруг было полно мужчин, а ей приходилось скрывать свой истинный пол. Но теперь у нее появилось два неоспоримых преимущества: магия и личное пространство. Заклинание, при помощи которого Марика могла успешно маскироваться, было совсем не сложным, этому учили на самых основах менталистики, и другого мага оно не смогло бы обмануть. Но Марике это не требовалось — хватало того, что ее внешность никого не удивляет и не настораживает. С личным пространством было чуть сложнее, но и здесь выручала магия, точнее, тот авторитет, который Марика получила благодаря ей. Несмотря на строгую дисциплину, магу разрешалось то, что нельзя было другим: уходить из лагеря, есть отдельно, спать в стороне ото всех. Последнее могло быть опасным, но несколько простых заклинаний укрывали ее надежнее, чем любая стража, охранявшая лагерь. Марика накинула такие же на воз Харца и сестер ордена — весь лагерь защитить ей было не под силу, но на небольшую протекционистскую магию должно было хватить.
Харц, который по началу казался ей сущим наказанием и тварью Леса, при более близком знакомстве оказался не только прекрасным коллегой, но и интересным собеседником. Едва Марике удалось привыкнуть к его язвительности, цинизму, черному юмору и грубости, как они стали вести бесконечные диспуты о религии, политике, медицине, этике и морали. Взгляды Харца были весьма категоричны, высказывал он их в неприкрытой и очень неприятной манере — но это лишь помогало Марике понять, что же она сама думает на тот или иной счет.
Харц был ярым патриотом, уверяя, что на войне иначе нельзя. Однако как-то раз она застукала его за чтением «Искусства врачевания» Игизимы — изульского медика.