Марика отступила на шаг. И только сейчас увидела — у него на шее не было пьентажа. Но при этом она чувствовала завесу тишины вокруг них…

— Кит. — Голос звучал глухо. — Что происходит?

Он напрягся — чуть-чуть, еле заметно — и повторил только:

— Идем.

И снова провел рукой — на этот раз создавая и иллюзию тоже. Пряча их.

— Кит! — повысила голос Марика — и тут же обернулась, потому что в темноте, за поворотом, снова раздались шаги. По звуку было ясно, что людей много, на стенах плясали отблески факелов и спутанные тени. А потом раздались голоса. И говорили они по-аргенски.

Марика резко развернулась к Киту, в голове стало нехорошо — от резкого движения? Одно короткое мгновение она смотрела ему в глаза — и поняла все.

— Pravitatis, — прошептала она.

— Прости, — сказал он тихо. — Ты же не думала, что действительно сможешь обмануть меня, Моар?

— Ты знал, что мы поедем сюда. — Марика не спрашивала, но Кит все равно кивнул.

Еще одно мгновение она смотрела на него — и тут новая догадка едва не сбила ее с ног, и с громким воплем: «Мерги-и-и-ир!» Марика кинулась по коридору, вырываясь из завесы тишины и обмана.

— Стой! — заорал Кит и побежал за ней, но было уже поздно. Она повернула за угол, пробежала мимо удивленных аргенцев под страшный окрик Кита: «Не трогать ее!», ворвалась в комнату, где на кровати лежал, раскинув руки, огромный, неподвижный…

Марика бросилась к нему в тот момент, когда Кит ввалился следом и повторил, тяжело дыша:

— Не трогать ее.

Она судорожно приложила руки — шея, сердце, лоб, запястья, и ладоням стало мокро и горячо, его кровь была еще теплой, еще живой.