Детей и вправду с каждым годом рождалось все меньше. Турсла слышала, что Мафра и еще кто-то из Матерей кланов ломали голову над причинами. Возможно, их род и в самом деле одряхлел, слишком долго выбирая супругов среди своих, кровь их стала жидкой и устала творить новую жизнь. Так что ее и в самом деле могли насильно подчинить этой цели. Ведь только силой можно было принудить Турслу сделать выбор – ни один из мужчин-торов не смотрел на нее благосклонно. И сейчас, незаметно для себя прикрывая ладонью грудь, она меньше прежнего ощущала себя дочерью Вольта.

– Твое тело, бабочка, – продолжала Паура, устремив на нее взгляд, в котором Турсле почудилось коварство и что-то похожее на ненависть, – рождено Тором и вполне может послужить целям Вольта. Подумай об этом.

Турсла поспешно повернулась к алькову, принадлежавшему Мафре. Мать клана редко теперь покидала свою личную нишу. Ее искусные руки возмещали отсутствие зрения, так что она и без глаз умела послужить народу, изготавливая маленькие горшочки под обжиг или прядя нити более гладкие, чем мог сплести любой из членов ее Дома.

Сейчас руки старой женщины лежали на коленях в непривычной неподвижности. Голову она держала высоко, и только чуть склоняла к плечу, прислушиваясь к разговору. Девушка остановилась перед ней, не решаясь нарушить глубокой задумчивости Матери, и тогда Мафра заговорила сама:

– Доброго дня, дитя-бабочка. С добром ты ушла и с добром приходишь, да будет тверда твоя поступь на неровной дороге, да полнятся твои руки добрыми трудами, твое сердце – теплом, разум – мыслями, что послужат к добру.

Турсла упала на колени. Прозвучало не обычное приветствие! Такое… так приветствовали тех дочерей клана, кто понес наконец дитя. Но… как же…

Мафра подняла руку, вытянула ее перед собой. Турсла поспешила поцеловать ее длинные, истончившиеся от старости пальцы.

– Мать клана, я не… не такова, как ты меня встретила, – торопливо проговорила она.

– Ты наполнена, – сказала Мафра. – Наполнена не той жизнью, что со временем отделится от тебя, чтобы существовать самой по себе. Но в тебе теперь живет нечто, что выйдет наружу в должный срок. И если будет так, то лишь по воле Вольта или той Силы, что стояла за ним, когда он выводил наш народ из дикости. Да будет с тобой как с несущей жизнь. Пусть оповестят об этом Дом и клан. И какой числят тебя свои, такой да пребудешь ты среди всего народа.

– Но, Мать клана, если в моем теле нет понятной им жизни и я не принесу в свой срок плода, в котором нуждаются Дом и клан, что они подумают обо мне? Что скажут о той, которая обманула Дом и клан?