Она отряхнулась и встала на колени у пруда, потревожив зеркальную гладь, чтобы смыть песок с рук и лица, чтобы обрызгать водой все тело. Дул ровный ветер, и Турсла, надев сброшенное платье, пошла дальше, за окаймлявшие пруд скалы.

Так она вышла к морю и впервые взглянула на часть мира, известную ей только по рассказам. Ее заворожила игра разбивающихся о берег и убегающих пеной волн. Турсла решилась шагнуть на выглаженный прибоем песок. Усилившийся ветер трепал ей одежду и волосы. Она раскинула руки навстречу этому ветру, свободному от болотных испарений.

Хорошо было стоять на просторе. Турсла села на песок, следила за волнами и тихо напевала песню без слов, не пробуждавшую никакого отклика, а сливавшуюся с музыкой моря и ветра.

Увидев на песке ракушки, она с восторженным удивлением принялась их собирать. Такие одинаковые и такие разные! – разглядывая вблизи, она видела, что каждая хоть немного отличается от себе подобных. Как и ее родичи – в каждом и в каждой есть что-то свое, принадлежащее лишь ему или ей.

Наконец она неохотно отвернулась от моря, обратившись лицом к Торовым болотам. Солнце уже склонялось к западу. Турсла впервые задумалась, не ищут ли ее и что ей сказать, вернувшись, чем прикрыть случившееся.

Она выпустила из рук собранные ракушки. Не надо никому видеть, что она побывала в запретных местах. Но почему бы ей не вернуться сюда позже? Установленный в древние времена закон Вольта напрямик не запрещал видеть море.

Торопливо возвращаясь по тропинке к родному острову, Турсла почувствовала, что ей тесно в болотах. На ходу она нарвала листьев, служивших для окраски тканей, и порадовалась своей удаче: ей попались несколько корфилов – редкого растения, дававшего алый цвет, – такие ткани чаще всего отдавали в святилище Вольта и высоко ценили.

Пробираясь по западной дороге, она подобрала подол, сложив в него свою богатую добычу. Но дойти до дома Келва не успела – ее перехватили на подходе.

– Итак, сестра-бабочка, ты вернулась к нам. Что же твои крылышки так скоро устали, ночная гуляка?

Турсла замерла. Меньше всего ей хотелось сейчас столкнуться с Аффриком. Он, опираясь на копье, с насмешкой разглядывал ее. Его пояс был украшен бахромой из зубов вак-ящеров – свидетельство отваги и искусства, ведь не каждый решался охотиться на этих огромных ящериц.

– Доброго тебе дня, Аффрик. – Она не вложила тепла в свое приветствие. Он ведь первый нарушил обычай, что само по себе внушало большую тревогу.

– День-то добрый, – передразнил он. – А какова была ночь, сестра-бабочка? Другие танцевали под луной.