Но если песчаная сестра навеки отрезана от нее, кто и когда ее научит?

И где ей найти убежище? А еду? Что, если, признав в ней женщину торов, все жители этих земель станут гнать ее прочь?

Ей…

– Эгей!

Турсла живо обернулась.

Сквозь прибрежные кусты ехал всадник, она видела голову – непокрытую голову. Саймонд! Она, сама не зная как, вскочила на шаткие ноги, слабым, тонким голосом отозвалась на его оклик:

– Саймонд…

В ней как будто лопнул тугой болезненный ком. С трудом переставляя ноги, она заковыляла навстречу. Не одна! Он ее не бросил.

Лошадь перешла на рысь. За ней шла другая, Саймонд вел ее в поводу. Он подскакал, осыпав ее песком из-под конских копыт. И вот она уже в седле, в его объятиях.

Она только и могла, что бессмысленно повторять его имя, выпуская с ним всю боль измученного тела.

– Саймонд! Саймонд!

– Все хорошо, все хорошо.

Он крепко держал ее, и от одного его присутствия, покончившего с одиночеством, ей становилось спокойнее и легче.

– Мне пришлось уйти, – объяснял он ей. – Надо было раздобыть лошадей. Тут недалеко пост. Я вернулся, как только смог.

Она уже немного овладела собой.

– Саймонд. – Она заставила себя взглянуть ему прямо в глаза, зная, что он не станет утешать ее ложными надеждами. – Саймонд, я из торов. Не знаю, как ты провел меня сквозь установленную твоим народом преграду, но я осталась тором. Примет ли меня твой народ?

Его руки обхватили ее лицо, и он ответил ей прямым взглядом.

– Торы объявили себя нашими врагами, но мы не искали вражды. К тому же я сам отчасти тор. И весь Эсткарп знает, что кровь торов в жилах Кориса обернулась благословением, а не проклятием. Она принесла ему топор Вольта – другому он бы не дался в руки. И он не отдал Эсткарп на съедение тем, кто хуже голодных волков. Кровь торов для нас не клеймо.

Он рассмеялся, и от улыбки показался ей совсем другим человеком.

– Вот удивительно: ты мое имя знаешь, а я твоего нет. Достоин ли я, чтобы ты мне его доверила?