Мало-помалу она сумела развернуться в сторону суши. Теперь слева, вдалеке, дымом от сотен, нет, тысяч костров поднимался, насколько хватало глаз, болотный туман, скрывший все, что осталось на той стороне.

Они пробили преграду! Это внешние страны.

Турсла перевалилась на колени – ей захотелось рассмотреть неведомый мир. Вблизи тянулся песчаный берег. Дальше росла жесткая трава, за ней начинались кусты. Но болотом не пахло.

Где же Саймонд? Одиночество, утешавшее, пока она боялась охотников Аффрика, теперь внушало тревогу. Куда он ушел – и зачем? Бросил! – испугалась девушка. Из-за того, что она из племени торов. Должно быть, здесь так ненавидят обитателей болот, что спасший ее считает, что уплатил долг с лихвой, и больше не желает ее видеть?

Должно быть, так, угрюмо решила Турсла. Должно быть, этот Корис ненавидел частицу торовой крови в себе и в сыне воспитал стыд за нее. Ведь и тор, несущий в себе кровь внешних стран, стыдился бы за нее перед соплеменниками.

В глазах Саймонда она принадлежала к племени торов. А торы…

Турсла подперла голову ладонями и попыталась собраться с мыслями. Ей недаром советовали хорошенько подумать – ведь принятое решение навсегда сделало ее изгоем. Ксактол не зря предостерегала. Покинув берег пруда, она навсегда порвала связь с тем разумом?.. Духом?.. С той сущностью, что единственная могла ее понять.

Мафра… Турсла только теперь подумала и задохнулась от мысли, что сталось с Матерью клана, своим волшебством прикрывшей их от Уннанны; правда, кто из торов осмелился бы поднять руку или возвысить голос против Мафры? В этот миг девушка страстно желала бы вернуться в прошлое, снова оказаться в доме клана – в ту ночь, когда она покинула его для встречи с песчаной сестрицей.

Но прошлого не вернешь. Турсла тряхнула головой. Напрасный труд. Никому не дано вернуться к пройденной развилке, выбрать другую дорогу. Она сделала выбор, и с ним должна жить – или умереть.

Турсла уныло разглядывала берег. Море было пустынно, с этой стороны она не ждала помощи. А ее уже мучил голод. Солнце клонилось к западу. У нее даже ножа за поясом не было, а как знать, какие страхи рыщут во внешних землях после наступления темноты?

Передвигаться она могла только на четвереньках. От попытки подняться на ноги закружилась голова, девушка пошатнулась и упала. Голод и жажда – живот громко требовал, чтобы его наполнили.

Наполнили! Теперь ее клан никогда не раскроет обмана. Если ее, как говорила Мафра, наполнило что-то иное, то что же это и где оно?

Она подтянула колени к груди, обхватила их, свернулась комочком, потому что ветер стал холодней, щипал щеки, как никогда не щипали их ветры Торовых болот. Турсла пыталась рассуждать здраво. Что ей теперь считать удачей? Что – неудачей? Вторых набралось много больше первых. Но были и удачи: она сбежала от охотников – и от гнева торов, когда те узнали бы, что она не принесет дитя, чтобы пополнить вымирающий род. В ней живет подаренное Ксактол знание, хотя она и не умеет пока его применить.