Чернота исчезает из его глаз. И внезапно его лицо снова становится человеческим, наполняется настолько сильными эмоциями, настолько ясными, что мне сложно решиться.

– Ты не понимаешь, что творишь. Только моя сила может сохранить Тий в безопасности.

– Тий больше в вас не нуждается, вы не нужны, если не будет Мертвого Леса.

С нечеловеческим ревом он вырывается из моей магии. Его рот раскрывается шире, клыки блестят.

Я освобождаю руки от паутины. И вонзаю оба клинка ему под ребра по самые рукоятки.

Он отшатывается, глаза широко распахиваются от удивления. Его когти меня отпускают. Я выдергиваю мечи и падаю. Опускаюсь на ноги и волочу тело подальше от него. Ронин шатается. Ноги его больше не слушаются. Его огромное тело летит на пыльный пол оранжереи. Его взгляд находит мой, и его лицо искажается, когда он осознает, что пришла его смерть.

– Губитель душ, – шепчет он. А затем падает лицом вперед, и его тело больше не двигается.

Я вонзаю оба своих клинка в камень и сажусь на колени, тяжело дыша, все тело болит. Мои бедра словно объяты пламенем, и кровь промочила мои бинты. Позже разберусь с ним. Усталость окутывает мои руки и ноги, поселяясь где-то глубоко внутри. Однако я делаю глубокий вдох и заставляю себя подняться на ноги.

Магия Бездушного продолжает циркулировать по моему телу, наполняя едким запахом мои ноздри. Даже после смерти он сильнее, чем я. Сложно вообразить, каким был он при жизни, – шаманом настолько грозным, что потребовался такой монстр, как Ронин, чтобы остановить его. Ронин, должно быть, однажды был очень благородным, раз принес подобную жертву ради Тия. Однако после стольких лет использования магии она искалечила его душу.

Я не допущу ту же ошибку. Покончу с этим, здесь и сейчас.

Под вуалью магии Бездушного я все равно чувствую, что даже без Ронина он остается связан с Мертвым Лесом. В конце концов, это ведь его магия впервые заключила души в ловушку здесь. Яд тек из той раны у него на шее. Вот как, должно быть, Ронину удалось сохранить его тело нетронутым временем.

Собрав доски и мусор в коридоре, я сооружаю факел, который поджигаю фонарем. А затем подношу пламя к краю паутины. Мох тлеет, а паутина начинает тут же колыхаться. Пыль охватывает огнем, который разрастается по толстым нитям. Дым тянется вверх, жаля мне глаза.

Кашляя, я прикрываю лицо и отбрасываю пылающий кусок дерева в костер. А затем, кинув последний взгляд на кокон Бездушного, который теперь едва виднеется сквозь пелену жара, я разворачиваюсь и ухожу.

Глава 25

Глава 25

Я выхожу наружу так же тихо, как и вошла.