Одновременно не атаковались земляно-деревянные укрепления Дома Огня, не шли на приступ. Изо дня в день изредка обстреливали дома; с безопасного расстояния выстреливая в небо так, чтобы стрелы падали за частоколом. Порой стоявшие там и тут аркабалисты плевались в город камнями либо окованными жердями. В ответ требушеты Людей Огня с грохотом метали в сторону лагерей Змеев кувшины с драконьим маслом, тогда на скалистом берегу озера и перед стеной леса разбрызгивалось текучее пламя; пожар гудел некоторое время, оставляя после себя черные выгоревшие проплешины. На расстоянии нескольких десятков шагов от валов крепости ее окружало целое кольцо из таких неровных пятен.

Но больших потерь ни одна из сторон не несла.

Ночами раздавались мрачные вопли закованных в панцири крабов или дикое пиликанье музыкантов.

Пока в лесах можно было поймать пленников, их притягивали на берег озера, чтобы голым перерезать горла в свете больших костров, а их сердцами кормить святых змей. После таких представлений обстрел из города продолжался дольше, а разъяренные Люди Огня предпринимали несколько диких штурмов, хотя без заметного результата. Змеи отступали в пущу вверх по реке, чтобы утром вернуться снова.

Они делали то, чему их научил Великий Аакен. Сеяли страх и ужас. Они были Змеями. Остальные – священным кормом для Змеев.

Но в ту ночь все изменилось.

Кто-то пошел в лес за хворостом и не вернулся.

Ждавшие в лагере услыхали только ужасный крик. Двое воинов, сидящих ближе прочих, схватили мечи и побежали в исхлестанную дождем и ветром тьму. В глубине сердца они радовались, что происходит хоть что-то.

Больше их никто не видел.

Лишь через несколько минут рядом с костром упали две отрубленные головы.

На этот раз в пущу бросились с десяток Змеев, страхуя один другого, перекрикиваясь в темноте и размахивая факелами. Не нашли никого и ничего, даже тел товарищей. Обошли всю территорию вокруг лагеря, держась рядом, коля копьями в кусты и заглядывая в каждую яму.

Ничего.

Потом, в следующем лагере, в двадцати шагах раздался перепуганный вопль. Из тьмы прилетели стрелы, поразив нескольких людей, сидевших вокруг костра. Старый жрец упал головой в угли с пробитым горлом, потом – девушка рядом с ним, которой попали прямо в глаз, и еще трое других.

Снова зажгли факелы, снова целая группа обошла лес, кусты и берег вокруг лагеря – и снова безо всякого результата.

Кроме, разве что, того, что кто-то вновь исчез.

После следующего нападения остался один свидетель. Трясущийся мужчина без шлема и брони ворвался в круг света другого костра и принялся убеждать, что пуща ожила и на его глазах убила троих людей. Говорил о паре глаз, что вдруг засияли в густой листве, и о воинах, которые падали – один за другим, брызгая фонтанами крови, не успевая даже обнажить мечи, о свисте стали, которой нельзя увидеть. Бредил, что пущей пронесся ветер, который делал так, что листья превращались в клинки. Что Великий Аакен – уже не единственный, кто обладает песнями богов.