Ответ Ульфа Нитй’сефни был короток и весом: «Тогда сразу отошли нетопыря, кого и когда». Мне слегка полегчало, но не слишком, поскольку я не понимал, будет ли возможность как-то нам помочь.
Пока же выглядело так, что ждали и мы, и заговорщики. Лед у Побережья Парусов и на реках наверняка начинал трескаться. Плиты его в заливе и в порту то и дело выстреливали с грохотом, крушились на мелкие осколки, покрывая море шубой колышущихся белых обломков. Если весной должен был прийти вражеский флот, им пришлось бы дожидаться, пока не наступит пора мореходства, потом собрать корабли и спустить на воду, а затем еще и найти дорогу к Ледяному Саду. Если люди жреца ждали именно этого – впереди было несколько месяцев скуки.
А еще я не нашел мужа, называемого Багрянцем, даже и следа его, хоть и не знал, кто скрывается под серебряной маской жреца и сколько таких же бродит еще по подземельям Ластовни или Каверн.
Однажды вечером, когда мы закончили обряд поклонов статуе Азине, жрец снова начал выпытывать верных об успехах в битве с городом. Когда пришел мой черед, он даже не дал мне открыть рта, но ткнул своим когтем:
– Останешься, когда все уйдут. Хочу с тобой поговорить.
Я почувствовал ледяную дрожь на затылке и по спине, но только лишь поклонился.
–
Раздался гонг. Верные вышли в молчании, пятясь, как приказывал обычай. Я остался в одиночестве, коленопреклоненный в подземелье, перед статуей, освещенной светильниками, в тяжелом запахе благовоний. Жрец, обернутый красным плащом, неподвижно сидел на подушке рядом с нишей, в которой стояла Азина, и всматривался в меня черными дырами своей продолговатой, блестящей маски. Собственно, казалось, что, кроме маски и плаща, у него ничего и нет.
Через минуту молчания края его одежд раздвинулись, показалась белая ладонь, ухватившаяся за ручку маленького колокольчика, тряхнула им.
Один из Отверженных поставил перед жрецом круглый поднос с кувшином и двумя чарами, а потом молча вышел.
– Сказано, чтобы беседующие не сидели слишком далеко, – произнес жрец.
Я встал и осторожно подошел ближе.
– Налей отвара, – приказал он.
Поднос был медным и покрыт рисунками всадников и лошадей. Кувшин тоже был красивым, с кончиком в виде клюва цапли. Все это могло стоять в войлочной палатке амитрайского всадника посреди бескрайних степей, очень далеко отсюда – сложно было поверить, что все оно сюда попало.
– Выпей.
Я покачал головой.
– Боюсь губительных напитков, дарующих неестественную радость.
– Ты пес войны, – пролаял он. – Можешь получать освобождение от святых ограничений. Я позволяю тебе.