А потом оказалось, что в грязи между дамбами полно тел. Мы смотрели на клубок вывернутых конечностей, на вздутые животы, погрузившиеся в сухую грязь туловища, ладони с кривыми пальцами, грозящими небу, и головы, похожие на серые камни.

На дамбах трепыхались красные флажки Праматери с надписями: «Все – одно, один – со всеми», «Мать рождает для всех поровну» и всякое такое.

Я вернулся домой.

– Темножители, – сказал Багрянец. – Это Новые Поля. В каждом кишлаке должно быть такое. Пустыня превратится в цветущий сад, нужно только ее удобрить. Подземная в своей башне пожирает сердца врагов, а остальными телами унавоживается ее лоно. Баракардим – малое поселение, но делают что могут.

Бенкей сплюнул с седла.

Мы проехали это место в мрачном молчании, но, даже оставив Новые Поля позади, не могли избавиться от ощущения, что жирная вонь падали липнет к нашим телам и остается на одежде.

Чуть дальше мы наткнулись на другие поля, но на этих работали люди. Мы видели, как они бродят в грязи со склоненными спинами, обтянутыми бурыми куртками карахимов, встав рядами, и как одновременно поднимают мотыги, чтобы сокрушать иссушенную землю.

Там, где она была уже всполота, тянулась длинная цепочка мужчин с коромыслами, которые выливали воду из деревянных ведер. Единственная дорога вела по дамбе, а по ту сторону ее крутилось несколько всадников с длинными пиками и луками в сагайдаках у седла.

– Храмовая стража, судя по знакам, – сказал Бенкей, сползши спиной вперед с холма.

– Мы можем попытаться обойти их, но не понятно, сумеем ли, – сказал я.

– Едем по дамбе, – заявил Сноп. – Горы уже близко.

И мы поехали, сомкнув строй, чтобы поместиться на узкой насыпи. Багрянец же надел сверкающую маску жреца. Мы заблаговременно взвели арбалеты и повесили их у седла на специальный крюк, прикрыв полами пустынных плащей.

Когда мы ехали по пространству между полями, работавшие там откладывали в сторону мотыги и носилки, а потом становились на колени и склоняли голову к самой земле, сплетя руки на затылке. На другом конце поля, где были всадники, на дамбе стоял на коленях еще один человек: руки его были привязаны к положенному на шею коромыслу, во рту его – серый гладкий булыжник; человек этот трясся, словно у него был приступ болотной горячки.

Два всадника остались на лошадях, но еще двое шагом выехали на дамбу и встали, преграждая нам дорогу.

Когда мы подъехали ближе, они увидели маску и плащ Багрянца и отступили на пару шагов, но все еще заграждали нам проезд.

– Дорога должна быть открыта, – властно произнес Багрянец: звук из-за маски казался жестяным.