Джеймс, не слушая, кивнул, снял пальто и подал служанке, чтобы отвлечь ее. Ему хотелось остаться одному – это нужно было для осуществления его намерения. К своему стыду, он почти обрадовался тому, что друзья ушли до его возвращения. Если бы он рассказал им о своих подозрениях, они обязательно остались бы. Он понял это еще до того, как прочел записку Мэтью.

«Джейми bach[44], я остался бы с тобой, если бы мог, ты это знаешь, но невозможно справиться с Консулом в одиночку, особенно если Консул – твоя матушка. Я оставил шиллинг на пианино, на случай если тебе понадобится послать весточку с Недди; получив записку, мы немедленно примчимся к тебе. Зная тебя, я подозреваю, что ты хочешь побыть один, но не жди, что я буду терпеть подобное положение вещей дольше суток. Кроме того, ты, старый скряга, теперь должен мне шиллинг. Твой Мэтью»

«Джейми bach[44],

я остался бы с тобой, если бы мог, ты это знаешь, но невозможно справиться с Консулом в одиночку, особенно если Консул – твоя матушка. Я оставил шиллинг на пианино, на случай если тебе понадобится послать весточку с Недди; получив записку, мы немедленно примчимся к тебе. Зная тебя, я подозреваю, что ты хочешь побыть один, но не жди, что я буду терпеть подобное положение вещей дольше суток. Кроме того, ты, старый скряга, теперь должен мне шиллинг.

Джеймс сложил письмо и сунул в нагрудный карман рубашки, поближе к сердцу. Потом выглянул в окно. Совсем стемнело. Он боялся наступления ночи и не доверял своему рассудку и памяти. По дороге домой его решимость проверить себя укрепилась. Когда он узнает, то сможет рассказать друзьям правду, какой бы страшной она ни была.

Он поднялся на верхний этаж, в комнату для тренировок, и нашел моток прочного каната. Вернувшись в спальню, он как следует запер дверь, снял обувь и пиджак и лег на кровать. Пользуясь самыми сложными узлами, которые были ему известны, он привязал к столбам кровати обе ноги и левую руку. Он пытался придумать, как привязать вторую руку, когда в комнату бесцеремонно вторглась Эффи с подносом.

Увидев веревки, она застыла на миг, но тут же пришла в себя, приблизилась и осторожно поставила чай и пирожные на ночной столик.

– А, Эффи, это ты. – Джеймс попытался прикрыть веревки покрывалом, потом бросил это бесполезное занятие и небрежно махнул рукой. – Я просто… я слышал, это полезно для кровообращения.

Эффи засопела.

– Со следующего месяца я жду повышения жалованья, – мрачно буркнула она. – А сейчас беру выходной и ухожу. Только попробуйте меня остановить.

И она в сердцах хлопнула дверью. К несчастью, поднос находился вне пределов досягаемости Джеймса, и, поскольку ему вовсе не улыбалось развязывать морские узлы и завязывать их во второй раз, он решил сегодня обойтись без чая.