– Я понял, что ты имел в виду.

Повисло молчание; какое-то время ни один, ни другой не осмеливались пошевелиться. Наконец Алистер заговорил, уже мягче:

– Как ты узнал про Чарльза?

– Ты не сказал мне тогда, что делаешь в Париже, – объяснил Томас. – Но упоминал Чарльза чуть ли не каждые десять минут, как будто тебе доставляло удовольствие произносить вслух его имя. А прошлым летом, когда ваша семья переехала в Лондон, я заметил, как ты на него смотрел. Я знаю, каково это… когда ты вынужден скрывать… свою привязанность.

– Тогда ты должен был заметить, что я больше не смотрю на Чарльза с таким выражением.

– Да, я заметил, – согласился Томас, – хотя последние несколько месяцев я старался не глазеть на тебя. Я говорил себе, что ты недостоин любви, что ты отвратителен, но так и не смог возненавидеть тебя по-настоящему. Когда Элиаса не стало, я не мог думать ни о чем, кроме тебя. Я все время представлял, как тебе тяжело.

Алистер поморщился.

– Я оскорблял твоего отца и поливал грязью вашу семью. Ты не обязан мне сочувствовать.

– Я знаю, но мне кажется… иногда больнее потерять того, с кем ты был в плохих отношениях, чем того, кого любишь.

– Черт возьми, Томас. Ты должен меня ненавидеть, а не думать о моих чувствах… – Алистер провел рукой по лицу, и потрясенный Томас увидел, что глаза его блестят от слез. – Но самое худшее – это то, что ты, конечно, прав. Ты всегда хорошо разбирался в чужих переживаниях. Думаю, частично я невзлюбил тебя и за это, за доброту. Я думал: «Раз он так добр и великодушен, значит, у него есть все». А мне казалось, что у меня нет ничего, что я несчастен. Мне никогда не приходило в голову, что у тебя могут быть свои проблемы, свои тайны.

– Ты всегда был моей тайной, – тихо сказал Томас, и Алистер вздрогнул.

– Неужели никто не знает? – спросил он. – Что ты… что тебе нравятся мужчины? А ты сам давно это осознал?

– Наверное, когда поступил в школу, – смущенно ответил Томас. – Я вскоре понял, что́ привлекает мой взгляд, отчего у меня учащается пульс… и такого никогда не бывало в присутствии девушек.

– И ты никому не рассказывал?

Томас ответил не сразу.

– Я, конечно, мог бы рассказать друзьям, что предпочитаю мужчин. Они бы меня поняли. Но я не мог сказать им, что мне нравишься ты.

– Значит, я действительно был тебе небезразличен. Я думал… – Алистер покачал головой и отвернулся. – Я не видел тебя… ты был мальчишкой, который таскался за мной по школе, как хвост… А потом я встретил тебя в Париже, ты походил на Давида Микеланджело. Я подумал: какой он стал красивый. Но я тогда был с Чарльзом… – Он смолк. – Это еще одна вещь, которую я выбросил на ветер. Твою любовь. Я потратил время и душевные силы на отношения с Чарльзом. У меня был шанс, но я его упустил…