Шойбле на месте уже не было, а его койка оказалась аккуратно заправленной.

– Какие у нас планы? – спросил Джек Хирша, который сидел на своей кровати в углу комнаты.

– Веллингтон приходил, сказал, что после завтрака едем на ранчо.

– Ага, а что такое ранчо, ты выяснил?

– Сказали – ферма.

– А по военным делам чего-нибудь говорил?

– Сказал, что обсудим на месте.

– А где нороздулы?

– Вроде там уже.

Через полчаса, умытые и причесанные, Джек с Хиршем сидели за столом на кухне гостиницы – постояльцев здесь кормили за деревянным столом в паре шагов от шкворчащих сковородок, но Джеку это нравилось, поскольку напоминало дом и хлопоты матери, когда она жарила для него сапигу.

Позже к ним присоединился Шойбле с выпученными от переедания глазами.

– Может, тебе уже хватит? – заметил ему Хирш.

– Я все, – пообещал он, качая головой. – Я с вами только десерт буду, там у Хортано в леднике такое мо-ро-же-ное…

Последние слова Шойбле произнес с закрытыми глазами и чувственным придыханием, а повар покосился на него и засмеялся, не забывая переворачивать рыбу.

– А что Веллингтон, он спустится к завтраку? – спросил Джек, поедая рыбу в сливочном соусе.

– Веллингтон приглашен к банкиру, – пояснил Шойбле. – Там он ночевал, там он обстряпывал свои делишки, и, я думаю, он их обстряпал.

– С чего ты так решил?

– Он прислал нам чемодан жратвы – фрукты всякие, шербет, мед и песочное печенье.

– Овсяное есть?! – тотчас оживился Хирш.

– Не знаю, Тедди, для меня все печенье – это печенье. Я больше на мясо западаю, чтобы с поджарочкой. Чтобы с лучком, чтобы… Ох!.. Брюхо болит, – пожаловался Шойбле, придерживая живот.