Глава 50

Глава 50

— Будешь говорить, ведьма? — сапог Бернгарда ударил под ребро Величке.

Оханье. И — новый смешок в ответ.

— Вообще-то я не вижу никакого прохода, мастер Бернгард, — Томас внимательно осматривал озеро. По его тону было понятно: кастелян хотел успокоить себя. — Вода, вроде бы, нигде не расступилась.

— Вода — это всего лишь вода, брат Томас, — задумчиво произнёс Бернгард. — Сильная ведьма может сомкнуть воду, и до поры до времени скрыть под ней брешь. Но если брешь проделана, рано или поздно Проклятый Проход сам раздвинет озёрные воды. И скорее, рано, чем поздно. В какую-нибудь из ближайших ночей.

— Мастер Бернгард! — Томас нервничал. Даже в молочном свете луны видно было, какое у кастеляна бледное лицо. — Если у ведьмы получилось…

— Надеюсь, что всё-таки нет, — тевтонский магистр ответил хмуро и сдержано. — Если бы у неё получилось, она бы не лежала здесь, а искала бы спасения там… Уползла бы, пока были силы.

— Но она могла знать, что ждёт её там…

— Она не могла не знать, что ждёт её здесь. В тёмном обиталище у неё был бы хоть какой-то шанс. Нет, брат Томас, скорее всего, ведьма просто хотела любой костра ценой избежать.

— Грех самоубийства? — спросил Томас.

Бернгард утвердительно кивнул:

— В придачу ко всем прочим её грехам. Кроме того, возможно, она пытается напугать нас напоследок и внести в наши души сумятицу и неуверенность.

— А если тут что-то большее, мастер? Если это расчётливая месть? Если ведьма задумала покончить с собой, но прежде — взломать своей кровью границу? Чтобы мы — тоже… Все… Потом… Чтобы нас… тёмные твари… — волнующийся кастелян сбился и замолчал.

— Сомнительно, — скептически покачал головой Бернгард. — Зачем открывать проход и подыхать, если можно открыть проход и уйти. Попытаться хотя бы. А она ведь осталась на берегу. Впрочем, гадать сейчас об истинных замыслах ведьмы — глупо. Не стоит тратить на это время.

Отведя факел в сторону, Бернгард всматривался в озёрные воды. Едва ли он что-то различал сейчас под тёмной холодной толщей. На дне не горели огни. Не светила луна. И даже кровавый багрянец порушенной границы уже погас. А чёрно-зелёная муть смешавшихся воды и тумана разных миров была ещё слишком глубоко — у самого дна. Слишком мало её ещё накопилось: не разглядеть.

Зато Эржебетт прекрасно видела лицо тевтонского магистра, освещённое факелом. Видела. Ненавидела. Запоминала. И боялась. Мастера Бернгарда всегда ненавидели и боялись те, кто так или иначе был связан с ведовством, колдовством и магией.

Умирающая Величка снова тихонько засмеялась. Но теперь её слабые смешки больше походили на прерывистые всхлипы.