Конунг застонал и шевельнулся.

— Боже, как он тебя избил, — Бран провел пальцем по Уллиной щеке. Кровоподтек темнел там, как след от ожога. — Чем ты его ударила? Топором?

— Да… обухом, — она быстро, испуганно посмотрела на отца. — Он хотел… он меня…

— Я знаю.

— Я сама во всем виновата. Это я затеяла.

— Затеяла что?

— Все вот это. Я собиралась его убить. Хотела прийти сюда… и убить моего отца. Моего собственного отца! Нет! Не трогай меня… я отвратительная. Я хотела его убить, как… как… Ты был прав. Я как Кнуд. Еще хуже Кнуда. Но я… я просто больше не могла… — она закрыла глаза, точно от сильной боли. — Почему они так со мной поступили? Что я им сделала? Что мой ребенок им сделал? Почему они его… почему же, почему…

— Родная, не надо. Отпусти себя. Оставь это, прошу.

— Я не могу оставить. Ни за что. Ни за что! Я хочу, чтобы он умер. Чтобы мучился, как я! Чтобы понял… почувствовал… Он же никогда со мной не говорил. Ни с кем из нас не говорил, кроме Асы. Но я хотела, чтобы он почувствовал. Чтобы они оба почувствовали! Ведь он же мой отец. Почему он никогда ничего не хочет знать? Почему ему все равно, что со мной происходит?! Он всегда… всегда меня не замечает. А я хотела, чтоб заметил. Я только хотела, чтобы он заметил… вот и все. Он мне никогда не помогал. Я… мне так нужна была помощь… а он не помог. Он ничего не хотел знать. Никто ничего не хотел знать. Но ведь он же — не никто. Он мой отец! Почему он меня ненавидит? За что? Что я сделала?

— Оставь его. Просто оставь его, и все.

На ее глазах набухли слезы. Она произнесла:

— Я так запуталась… Не знаю, что я делаю. Зачем? Я хотела, чтобы ему стало больно… а теперь всем больно. Очень больно… — ее рука скомкала одежду на груди — там, где сердце. — Ох, боги… так больно. Я думала, он тогда поймет… Но теперь сама не знаю, не понимаю, ничего больше не понимаю, все темно, будто в тумане…

— Улла, ты…

Она покачала головой.

— Нет, — сказала она. — Только не жалей меня. Я все это сделала сама… и сама буду отвечать. Отец придет в себя, и я с ним поговорю. Я всегда хотела с ним поговорить! Я хочу, чтобы он хоть раз меня послушал, — она шагнула в сторону, но Бран удержал ее за руку:

— Не думаю, что это хорошая мысль.

— Я должна. Я объясню ему…

— Глупая, он же тебя убьет! Ты что, не понимаешь?

У нее сделалось беспомощное, по-детски растерянное лицо.

— Но мы не можем… вот так… — выговорила она. — Все не может вот так кончиться. Я хочу ему объяснить…