— Улла, он не станет тебя слушать. Он убьет тебя.

— Не говори мне этого…

— Но это правда, родная.

— По-твоему, он совсем меня не любит? Совсем-совсем?

— Я не знаю.

Улла покачнулась.

— Я хочу умереть, — прошептала она.

— Зачем тебе умирать? Надо жить.

— Не хочу…

— Ты хочешь, Улла. Хочешь. Просто сейчас ты этого не знаешь. Пойми, если ты умрешь, ничего уже не будет. Целого мира не будет. Пойми же, любимая моя. Тебя не будет, и все.

— Пусти, — она потянула у него свою руку, но Бран только крепче сжал ее ладонь.

— Пусти… Зачем мне жить? Что я стану делать…

— Не знаю, Улла. Я не знаю. Но ты найдешь, что делать. Если будешь жить — ты найдешь, что делать. Дорогая моя, любимая, прошу тебя: не умирай!

— Я должна.

— Нет. Не должна.

С Уллиных ресниц сорвалась и капнула слеза. Она вытерла ладошкой губы.

— Как же ты не поймешь, — промолвила она. — Я же всех убила. Всех. Моего брата, и Ари, и…

— Родная, но ведь это чепуха. Ведь это не ты, а медведь!

— Потому что я этого хотела! Это я, я его сюда позвала! Я хотела их смерти! Я их ненавидела! Обоих! Они… они…

— Я все знаю, — Бран силой привлек ее к себе и обнял, уткнулся лицом в растрепанные волосы, пахнущие костром. — Я это видел. Я видел, понимаешь? Я знаю, что они тебе сделали. Знаю, что ты чувствуешь, дорогая. Но только их убило… убил зверь, а не ты. И не ты одна хотела, чтобы он сюда пришел. Из-за тебя одной он бы не пришел.