– Уверена, что ждать осталось недолго, – ответила Чарли.
Они прошаркали обратно в гостиную и сели на диван.
– Они ничего не говорили тебе о твоем отце?
– Только то, что он в порядке, – ответила Чарли.
– Готов спорить, мне удастся его повидать, – сказал Рейнберд, словно эта идея только что пришла ему в голову.
– Правда? Ты действительно так думаешь?
– Я могу как-нибудь поменяться с Герби. Повидаюсь с твоим отцом. Скажу, что у тебя все хорошо. Точнее, не скажу, а передам ему записку.
– Разве это не опасно?
– Если делать это постоянно, то, конечно, опасно, детка. Но я у тебя в долгу. Я узнаю, как он.
В темноте она обняла его и поцеловала. Рейнберд обнял ее в ответ. По-своему он любил ее, теперь даже сильнее, чем раньше. Она принадлежала ему, а он, очевидно, ей. На какое-то время.
Они сидели рядом, практически не разговаривая, и Чарли задремала. Потом он произнес слова, моментально разбудившие ее, словно ведро холодной воды:
– Ты должна зажечь эти чертовы огни, если можешь.
Чарли с шумом всосала воздух, потрясенная, словно Рейнберд внезапно ударил ее.
– Я же говорила тебе, – ответила она. – Это все равно что… выпустить дикого зверя из клетки. Я дала себе слово никогда больше этого не делать. Этот солдат в аэропорту… и эти люди на ферме… Я их убила…
– Судя по тому, что ты мне рассказала, это была самозащита.
– Да, но это не извиняет…
– Если исходить из твоих слов, ты скорее всего спасла жизнь своему отцу. – Чарли молчала. Но Рейнберд чувствовал охватившую ее тревогу, замешательство, печаль. И поспешил добавить, чтобы она не вспомнила, как едва не убила Энди Макги: – Что до этого Хокстеттера, я его встречал. Я встречал таких на войне. Выскочка, царь Говнюк со Сраной горы. Если он не сможет получить желаемое одним способом, будет искать другой.
– Это и пугает меня больше всего, – тихим голосом призналась Чарли.
– Вот уж кто заслуживает, чтобы ему подпалили жопу.